Владимир Жуков уже пять лет возглавляет Театр имени Пушкина, и, надо сказать, вполне успешно. Театр звучит все громче, успешных постановок появляется все больше, внутри исторического здания становится все уютнее. Говорит, что в управлении театром помогает предыдущий опыт работы (начинал наш собеседник следователем в прокуратуре) и правильно выстроенные отношения с художественным руководителем, где директор не претендует на лидерство.
– Владимир Иванович, вы начинали свою карьеру в прокуратуре, откуда, как я понимаю, и пришли в сферу культуры. Как так вышло?
– Все в жизни случайно, с одной стороны. С другой – случайности не случайны, как в одном известном мультике говорил Мастер. Я учился в Саратове, но работать по профессии, следователем в прокуратуре, поехал в другой регион. В Саратове у меня остались семья и друзья, поэтому я приезжал в город. И через пару лет мне предложили поработать в Министерстве культуры Саратовской области. Сначала начальником отдела, потом – начальником Управления по охране объектов культурного наследия. Еще через пару лет министр пригласил меня возглавить Областной музей краеведения. Друзья отговаривали. Мол, какой музей? Там паутина, пыль и бабушки, которые еще Чернышевского помнят. Но я решил, что это будет интересно: учреждение, по меркам региона, большое – более 300 человек, десять филиалов по области. Общение с сотрудниками музея укрепило в этом решении, потому что стереотипы не имели ничего общего с реальностью. Не успел проработать там и двух лет, как позвали в МХТ имени Чехова к Олегу Павловичу Табакову. Возникла дилемма: с одной стороны, карьерные перспективы, работа у Олега Павловича, культового театрального менеджера. С другой – переезд из Саратова, где уже налажена жизнь. Жена работала в институте и не хотела ехать в большой город. Но все-таки решили, что от таких предложений не отказываются, и я стал начальником юридического отдела в Художественном театре, через год – заместителем директора. Проработал в МХТ до мая 2019 года.
– Потом познакомились с Евгением Писаревым и перешли в Театр Пушкина?
– С Евгением Александровичем мы пересекались по Художественному театру и по Школе-студии МХАТ, где я был проректором по административно-хозяйственной работе. Но не могу сказать, что мы хорошо друг друга знали. Когда не стало Олега Павловича, я ушел из МХТ, Евгений Александрович встретился со мной и предложил стать директором в Театре Пушкина. К тому моменту он уже несколько лет совмещал должности худрука и директора и хотел освободиться от административно-хозяйственной работы, больше заниматься творчеством. Думаю, что кто-то из наших общих знакомых дал ему хорошие рекомендации обо мне, но до сих пор не знаю, кто именно. Евгений Александрович это скрывает, мои знакомые тоже молчат.
– Опыт работы в прокуратуре, в Минкульте Саратовской области и в музее помогает в театре? Или многому пришлось заново учиться?
– Конечно, помогает. В театрах не все понимают, как эффективно взаимодействовать с контролирующими органами. А театр – это большое учреждение, куда приходит очень много проверок, начиная с МЧС и заканчивая той же прокуратурой. Я, благодаря своему опыту, говорю с ними на одном языке, что облегчает коммуникацию. В Министерстве культуры Саратовской области у меня был хороший наставник – Владимир Лотарев, замминистра. Он меня научил, как работают чиновники, как с ними общаться, как писать письма и взаимодействовать с федеральными и региональными госорганами.
– Когда в 2019 году пришли в Театр Пушкина, в каком состоянии его обнаружили и какую концепцию развития придумывали?
– В театре было хорошо все, кроме его низкой узнаваемости. В Москве знали «Ленком», «Современник» и другие городские театры, но не Театр Пушкина. Бытовало мнение, что здесь смотреть нечего, оно тянулось из прошлого. Признаться, я и сам сюда не часто ходил. Но когда по долгу службы познакомился с репертуаром, понял, что он один из лучших в городе. Поэтому мы с Евгением Александровичем и нашей командой собирались и решали, как создать узнаваемый бренд Театра Пушкина. Не могу сказать, что сразу разработали концепцию и стали ей неукоснительно следовать. Думали, обсуждали, набивали шишки, корректировали – делали все, чтобы достичь цели. И определенных результатов мы добились.
– Какие главные шаги были в повышении узнаваемости? Обилие наружной рекламы, красивые цепляющие слоганы или что-то другое?
– Повышение узнаваемости театра – это не просто реклама или красивые слоганы. Это глубокая работа над тем, чтобы театр стал ближе и интереснее своей аудитории и расширил круг зрителей. Волшебной таблетки в этом вопросе нет, мы провели комплекс работ. Первым делом переделали сайт и стали развивать соцсети. Изучили наших зрителей: что их привлекает, какие темы волнуют, каким образом они предпочитают получать информацию. Благодаря хорошему репертуару и сильной актерской труппе, сотрудничеству с лидерами мнений, мероприятиям, организованным вместе с партнерами, и активной работе со СМИ, нам удалось сделать так, чтобы о театре заговорили с большим интересом.
Для подкрепления узнаваемости театра особое внимание мы стали уделять визуальному стилю, это касается и рекламных материалов, и сувенирной продукции, и интерьеров театра, – всей внешней коммуникации. Огромную работу в этом направлении провела главный художник Маша Левина. Также в этом сезоне к нам присоединилась Алина Равенских – внучка Бориса Равенских, главного режиссера Театра Пушкина 1960–1970-х годов.
Первым большим художественным проектом юбилейного сезона стала выставка, посвященная истории театра – от Камерного до сегодняшних дней Театра имени Пушкина. Визуальная эстетика, смысловая наполненность делают историю театра не скучной, привлекательной для зрителей, что лучше знакомит их с театром, в который они пришли, с людьми, повлиявшими на его судьбу. Это создает ощущение большей сопричастности, безусловно влияет на лояльность и приверженность театру.
Выставка стала ярким примером совместной работы нескольких отделов театра: творческого отдела, дизайнеров, отдела маркетинга и пиара, художественно-постановочной части. Этот проект не только объединил таланты команды, но и послужил отличным образцом того, что решающее значение для реализации, особенно при сжатых сроках, имеет слаженность.
Считаю, что так и должно быть в театре, да и в любом успешном коллективе, все мы работаем на результат, у каждого свои сильные стороны и компетенции, свой взгляд, и только действуя сообща можно добиться настоящего успеха.
– На сборе труппы рассказали, что повысили зарплаты сотрудникам на 30%. Это плоды трудов, которые предпринимались с 2019 года?
– Да. Но здесь важно уточнить: зарплата состоит из оклада, стимулирующих надбавок и премий. Мы повысили на 30% оклады. Это довольно значительная часть зарплаты. За пять лет мы накопили подушку безопасности, благодаря которой директор и художественный руководитель могут чувствовать себя уверенно, если театр вдруг прекратят финансировать на какое-то время.
– На какой период хватит такой подушки безопасности и что в нее входит – зарплаты, бюджет премьеры?
– Месяца на три хватит спокойно. И на премьеру, и на зарплаты, и на обслуживание здания – коммуналка, уборка, закупка расходников, ремонт оборудования.
– Если переходить к вашим отношениям с Евгением Александровичем, то их можно охарактеризовать как тандем, или вы все-таки отдаете пальму первенства худруку?
– У нас это и тандем, и партнерство, и товарищество. Но я понимаю, что под одной крышей не может быть двух лидеров, иначе каждый тянет одеяло на себя и начинается конфликт. Для театра в этом нет ничего хорошего. Евгений Александрович – большой режиссер, он работал директором, много в чем разбирается. Я, как директор, отвечаю за административно-хозяйственную работу, а он может полноценно реализовываться в творчестве. Многие вопросы мы с ним обсуждаем, он прекрасно знает финансовую картину театра. На лидерство я не претендую.
– То, что Евгений Александрович уже работал директором, облегчает вашу коммуникацию или, наоборот, осложняет?
– Облегчает, потому что во многих процессах он разобрался. Когда я говорю тезисно, Евгений Александрович меня понимает. Он соглашается, если я говорю, что чего-то делать не надо. Он даже зачастую меня останавливает, если я начинаю: «Давайте сделаем это, потратим средства на то…». «Нет-нет, – говорит он. – Нужно поменьше там и здесь».
– То есть худрук и крепкий хозяйственник в одном лице?
– Да, абсолютно.
– Вы и премьеры вместе смотрите из ложи. Какие моменты для себя отмечаете как директор?
– Я, в отличие от Евгения Александровича, не так много понимаю в спектаклях. Смотрю как среднестатистический зритель: мне это нравится или не нравится, интересно или нет. В творчество я не вмешиваюсь, но если вижу моменты, которые могут с точки зрения контекста времени сыграть в минус театру, то, конечно, говорю худруку об этом.
– Назовите главные принципы, на которых строятся здоровые рабочие отношения директора и художественного руководителя.
– Товарищество, взаимоуважение, доверие, любовь к общему делу, к театру.
– Насчет доверия. Я с интересом прочитала в одном из интервью, что в уставе Театра Пушкина есть пункт, согласно которому худрук и директор согласовывают почти все свои действия. Как появился этот пункт и действительно ли он неукоснительно соблюдается? Насколько важно вам, кого пригласит работать над спектаклем Евгений Александрович, а ему – например, кто занимается техническим обслуживанием здания?
– Не помню, честно говоря, все пункты устава дословно. Важные вопросы, например по репертуару, мы друг с другом согласовываем. Но менее значительные, как, например, новый сантехник в театре, нет. Только ключевых сотрудников, с которыми Евгений Александрович будет взаимодействовать в первую очередь.
– Поговорим про ремонт, который называли многострадальным, и вот два года назад он сдвинулся с мертвой точки. Театр Пушкина уже второй сезон подряд открывает на Вахтанговской сцене. Почему решили сделать эту историю поэтапной, а не переехать на другую площадку и отремонтироваться за полгода-год?
– Чтобы закрыться и сделать все сразу, нужно много времени и средств. Все вопросы, с точки зрения назревших проблем и дальнейшей перспективы развития театра, мы отразили в концепции, которую представили заммэра Москвы Наталье Сергуниной. Она предложила нам решить самые важные вопросы по ремонту, а к масштабным работам перейти позже, лет через пять-семь.
– То есть в перспективе Театр Пушкина может закрыться на ремонт и играть на других площадках?
– В перспективе, конечно. Но все зависит не от нас, а от Правительства Москвы – насколько они будут готовы. Мы-то очень хотим привести театр в порядок и воплотить в реальность все, что отразили в концепции.
– Что успели сделать за два года и что еще предстоит?
– Нам удалось увеличить дамскую уборную. Вместо девяти кабинок их теперь двадцать, и зрительницы не стоят в таких длинных очередях, как раньше. Мы отремонтировали гримерки артистов, которые давно не помнили капитального ремонта. Сейчас там стало уютнее. Мы усилили фундаменты, отреставрировали фасад, привели в порядок зрительскую зону и сделали консервацию лепнины в Пушкинских залах. Очень переживали, что кусок лепнины мог отвалиться, не дай бог, на голову зрителям. Частично заменили световое оборудование, улучшили систему звукоусиления, в том числе сделали подзвучку глухих зон в зале. Планируем заниматься верхней и нижней механикой сцены, совершенствовать театральные технологии. Хотим поменять кресла в зрительном зале.
– Среди прочего сделали подзвучку «глухих» зон в зале. Что это за система и как она меняет акустику?
– Это техническая система, грубо говоря – колонки, которые висят на порталах сцены и по зрительному залу, мы их поменяли. Сделали новый акустический расчет, подобрали оборудование, которое специалисты настроили под нас, чтобы звук равномерно распределялся. Еще повесили небольшие колонки по периметру зала, чтобы они добавляли звук.
– Какие-то интересные находки обнаружили, пока делали ремонт? Возможно, связанные с историей этого театра?
– В закулисье на стенах было настоящее наслоение разных эпох. Когда мы это расчищали, в одном из помещений нашли надпись, датированную, кажется, 1972 годом: «Здесь был театр Современник». Отправил фото директору «Современника».
– Из того, что было сделано, вызывает ли что-то у вас особую гордость?
– Как бы это сейчас ни прозвучало, но я больше всего горжусь туалетами. Сама задача была очень интересной. Нам самим не верилось, что сможем воплотить ее в жизнь. Но справились в кротчайшие сроки, всего за два месяца.
– Это, кстати, очень важная для зрителей история, потому что, когда мы проводили опрос среди читателей, выяснилось, что состояние туалетов зрителей волнует больше, чем ассортимент буфетов.
– Потому что никто не хочет проводить антракт в очереди в туалет. До ремонта это была большая проблема для нас. У меня каждый раз сердце кровью обливалось, когда я видел очередь в дамскую уборную, которая тянулась до лестницы и уходила куда-то вниз. Девять кабинок на зал в 800 мест, где в среднем 70% зрителей – представительницы прекрасного пола, это очень мало. Мы решили мужской и женский туалеты объединить в один – женский. Он находится в стенах театра, на втором этаже, как и прежде. Мужчины в нашем понимании – джентльмены, поэтому их уборную вынесли на улицу. Не буквально, конечно. Мы сделали модульную пристройку к зданию театра, где расположили мужской туалет. Когда туда из театра заходишь, нет ощущения, что ты покинул приделы исторического здания. При этом чисто технически ты в другом помещении.
– Вы упомянули, что 70 процентов зрителей – женщины. Проводили исследования, какая аудитория ходит в Театр Пушкина и как она поменялась в последнее время?
– Точную статистику не собирали, но по залам видно, что мужчин в них гораздо меньше. В основном, это те, кто пришел с женами, подругами, мамами. На каждом спектакле по-разному, но в среднем 60 – 70% зрителей – женщины. Про возраст точно сказать не могу, одни спектакли привлекают более взрослую публику, другие – молодежь. И мы стараемся охватить как можно больше возрастных групп. Видим, что аудитория омолаживается. Это еще одна наша цель – привлечь молодежь в театр.
– Пушкинская карта помогла в омоложении аудитории?
– В какой-то степени. Но эта программа лучше работает вне столицы, насколько я понял по общению с коллегами из региональных театров, там цифры в разы больше.
– Вернемся к ремонту. Где Театр Пушкина будет открывать свой следующий сезон, снова на Вахтанговской сцене, пока в родном здании будут что-то чинить, обновлять и реставрировать?
– На следующий год Кирилл Игоревич сцену нам уже не даст, у него там свои планы. В этом сезоне вахтанговцы были на гастролях в Китае, поэтому мы имели честь открывать сезон на Арбате, о чем заранее договорились за приемлемую для нас стоимость. За что очень благодарны коллегам! На своей сцене в это время завершали ремонтные работы и репетировали обновленный спектакль «Мышеловка». Пока надеюсь, что будем открываться у себя. Глобальных работ мы не планируем, а с заменой кресел в зале надеемся управиться за летний период при наличии финансирования.
– Не могу не затронуть тему, которая вот уже несколько месяцев витает в воздухе. Именные билеты – кажется ли вам эта система эффективной и ждать ли нововведений в Театре Пушкина?
– Мы пока не собираемся переходить на именные билеты. Но для борьбы с перекупщиками мне эта система кажется эффективной. Как директору театра, мне хочется, чтобы обычный зритель мог спокойно покупать билеты на любые спектакли, не переплачивая в два-три раза таким «бизнесменам». Мы придерживаемся приемлемой ценовой политики и даже на «Барабаны в ночи» цены не задираем, хотя спектакль пользуется бешеной популярностью, и мы могли бы делать очень большую кассу. Но лишать широкого зрителя возможности увидеть этот спектакль – в корне неправильно. Если спекулянты активизируются, то мы тоже можем прибегнуть к именным билетам. Да, сделать сюрприз близкому человеку уже не получится, потому что нужны данные паспорта, зато останется возможность купить билет по адекватной цене.
– Зрители переживают, что на входе будут очереди и возникнут сложности с возвратом, если заболеешь.
– Чтобы избежать очередей, театр может увеличить количество капельдинеров, проверяющих документы, а зрителей в свою очередь – попросить приходить раньше. В случае болезни при предоставлении необходимых документов мы и так возвращаем деньги. А вот с передачей именного билета в случае болезни могут возникнуть сложности, и этот вопрос каждый театр решает самостоятельно.
– Финальный вопрос про юбилеи Камерного театра и Театра Пушкина. Запланированы ли большие бюджеты для масштабных празднований или это будут скромные торжества? Какие мероприятия ждать в сезон юбилеев?
– Отмечать будем, скорее, камерно, чем грандиозно. Евгений Александрович с сентября репетирует спектакль «Плохие хорошие» по пьесе Уайльда «Веер леди Уиндермир». Премьера приурочена к 110-летию Камерного театра – 25 декабря. Это последний, но так и не выпущенный спектакль Александра Таирова. Что касается Театра Пушкина, то уже стартовал юбилейный проект в Филиале театра «Пять вечеров». Каждый вечер будет посвящен разным эпохам из истории нашего театра. К 75-летию Театра Пушкина, который мы отметим в октябре следующего года, Евгений Александрович соберет из этих вечеров единый юбилейный спектакль. Больших бюджетов мы не закладываем, пафоса и салютов, конечно, не будет. Но душевный праздничный вечер, надеюсь, проведем. Возможно, даже сыграем его несколько раз, если у зрителей будет спрос. Пишем книгу о Театре Пушкина – про его появление, становление и нынешнюю жизнь. Хотим рассказать о людях, которые очень много сил и таланта вложили в этот театр и продолжают вкладывать. Наша творческая часть сейчас подбирает материалы, их мы передадим в издательство, чтобы вместе выпустить в свет первую книгу о театре. Про Камерный театр есть не - сколько книг, а о Театре Пушкина – ни одной. Хотим этот пробел восполнить.
– Владимир Иванович, вы начинали свою карьеру в прокуратуре, откуда, как я понимаю, и пришли в сферу культуры. Как так вышло?
– Все в жизни случайно, с одной стороны. С другой – случайности не случайны, как в одном известном мультике говорил Мастер. Я учился в Саратове, но работать по профессии, следователем в прокуратуре, поехал в другой регион. В Саратове у меня остались семья и друзья, поэтому я приезжал в город. И через пару лет мне предложили поработать в Министерстве культуры Саратовской области. Сначала начальником отдела, потом – начальником Управления по охране объектов культурного наследия. Еще через пару лет министр пригласил меня возглавить Областной музей краеведения. Друзья отговаривали. Мол, какой музей? Там паутина, пыль и бабушки, которые еще Чернышевского помнят. Но я решил, что это будет интересно: учреждение, по меркам региона, большое – более 300 человек, десять филиалов по области. Общение с сотрудниками музея укрепило в этом решении, потому что стереотипы не имели ничего общего с реальностью. Не успел проработать там и двух лет, как позвали в МХТ имени Чехова к Олегу Павловичу Табакову. Возникла дилемма: с одной стороны, карьерные перспективы, работа у Олега Павловича, культового театрального менеджера. С другой – переезд из Саратова, где уже налажена жизнь. Жена работала в институте и не хотела ехать в большой город. Но все-таки решили, что от таких предложений не отказываются, и я стал начальником юридического отдела в Художественном театре, через год – заместителем директора. Проработал в МХТ до мая 2019 года.
– Потом познакомились с Евгением Писаревым и перешли в Театр Пушкина?
– С Евгением Александровичем мы пересекались по Художественному театру и по Школе-студии МХАТ, где я был проректором по административно-хозяйственной работе. Но не могу сказать, что мы хорошо друг друга знали. Когда не стало Олега Павловича, я ушел из МХТ, Евгений Александрович встретился со мной и предложил стать директором в Театре Пушкина. К тому моменту он уже несколько лет совмещал должности худрука и директора и хотел освободиться от административно-хозяйственной работы, больше заниматься творчеством. Думаю, что кто-то из наших общих знакомых дал ему хорошие рекомендации обо мне, но до сих пор не знаю, кто именно. Евгений Александрович это скрывает, мои знакомые тоже молчат.
– Опыт работы в прокуратуре, в Минкульте Саратовской области и в музее помогает в театре? Или многому пришлось заново учиться?
– Конечно, помогает. В театрах не все понимают, как эффективно взаимодействовать с контролирующими органами. А театр – это большое учреждение, куда приходит очень много проверок, начиная с МЧС и заканчивая той же прокуратурой. Я, благодаря своему опыту, говорю с ними на одном языке, что облегчает коммуникацию. В Министерстве культуры Саратовской области у меня был хороший наставник – Владимир Лотарев, замминистра. Он меня научил, как работают чиновники, как с ними общаться, как писать письма и взаимодействовать с федеральными и региональными госорганами.
– Когда в 2019 году пришли в Театр Пушкина, в каком состоянии его обнаружили и какую концепцию развития придумывали?
– В театре было хорошо все, кроме его низкой узнаваемости. В Москве знали «Ленком», «Современник» и другие городские театры, но не Театр Пушкина. Бытовало мнение, что здесь смотреть нечего, оно тянулось из прошлого. Признаться, я и сам сюда не часто ходил. Но когда по долгу службы познакомился с репертуаром, понял, что он один из лучших в городе. Поэтому мы с Евгением Александровичем и нашей командой собирались и решали, как создать узнаваемый бренд Театра Пушкина. Не могу сказать, что сразу разработали концепцию и стали ей неукоснительно следовать. Думали, обсуждали, набивали шишки, корректировали – делали все, чтобы достичь цели. И определенных результатов мы добились.
– Какие главные шаги были в повышении узнаваемости? Обилие наружной рекламы, красивые цепляющие слоганы или что-то другое?
– Повышение узнаваемости театра – это не просто реклама или красивые слоганы. Это глубокая работа над тем, чтобы театр стал ближе и интереснее своей аудитории и расширил круг зрителей. Волшебной таблетки в этом вопросе нет, мы провели комплекс работ. Первым делом переделали сайт и стали развивать соцсети. Изучили наших зрителей: что их привлекает, какие темы волнуют, каким образом они предпочитают получать информацию. Благодаря хорошему репертуару и сильной актерской труппе, сотрудничеству с лидерами мнений, мероприятиям, организованным вместе с партнерами, и активной работе со СМИ, нам удалось сделать так, чтобы о театре заговорили с большим интересом.
Для подкрепления узнаваемости театра особое внимание мы стали уделять визуальному стилю, это касается и рекламных материалов, и сувенирной продукции, и интерьеров театра, – всей внешней коммуникации. Огромную работу в этом направлении провела главный художник Маша Левина. Также в этом сезоне к нам присоединилась Алина Равенских – внучка Бориса Равенских, главного режиссера Театра Пушкина 1960–1970-х годов.
Первым большим художественным проектом юбилейного сезона стала выставка, посвященная истории театра – от Камерного до сегодняшних дней Театра имени Пушкина. Визуальная эстетика, смысловая наполненность делают историю театра не скучной, привлекательной для зрителей, что лучше знакомит их с театром, в который они пришли, с людьми, повлиявшими на его судьбу. Это создает ощущение большей сопричастности, безусловно влияет на лояльность и приверженность театру.
Выставка стала ярким примером совместной работы нескольких отделов театра: творческого отдела, дизайнеров, отдела маркетинга и пиара, художественно-постановочной части. Этот проект не только объединил таланты команды, но и послужил отличным образцом того, что решающее значение для реализации, особенно при сжатых сроках, имеет слаженность.
Считаю, что так и должно быть в театре, да и в любом успешном коллективе, все мы работаем на результат, у каждого свои сильные стороны и компетенции, свой взгляд, и только действуя сообща можно добиться настоящего успеха.
– На сборе труппы рассказали, что повысили зарплаты сотрудникам на 30%. Это плоды трудов, которые предпринимались с 2019 года?
– Да. Но здесь важно уточнить: зарплата состоит из оклада, стимулирующих надбавок и премий. Мы повысили на 30% оклады. Это довольно значительная часть зарплаты. За пять лет мы накопили подушку безопасности, благодаря которой директор и художественный руководитель могут чувствовать себя уверенно, если театр вдруг прекратят финансировать на какое-то время.
– На какой период хватит такой подушки безопасности и что в нее входит – зарплаты, бюджет премьеры?
– Месяца на три хватит спокойно. И на премьеру, и на зарплаты, и на обслуживание здания – коммуналка, уборка, закупка расходников, ремонт оборудования.
– Если переходить к вашим отношениям с Евгением Александровичем, то их можно охарактеризовать как тандем, или вы все-таки отдаете пальму первенства худруку?
– У нас это и тандем, и партнерство, и товарищество. Но я понимаю, что под одной крышей не может быть двух лидеров, иначе каждый тянет одеяло на себя и начинается конфликт. Для театра в этом нет ничего хорошего. Евгений Александрович – большой режиссер, он работал директором, много в чем разбирается. Я, как директор, отвечаю за административно-хозяйственную работу, а он может полноценно реализовываться в творчестве. Многие вопросы мы с ним обсуждаем, он прекрасно знает финансовую картину театра. На лидерство я не претендую.
– То, что Евгений Александрович уже работал директором, облегчает вашу коммуникацию или, наоборот, осложняет?
– Облегчает, потому что во многих процессах он разобрался. Когда я говорю тезисно, Евгений Александрович меня понимает. Он соглашается, если я говорю, что чего-то делать не надо. Он даже зачастую меня останавливает, если я начинаю: «Давайте сделаем это, потратим средства на то…». «Нет-нет, – говорит он. – Нужно поменьше там и здесь».
– То есть худрук и крепкий хозяйственник в одном лице?
– Да, абсолютно.
– Вы и премьеры вместе смотрите из ложи. Какие моменты для себя отмечаете как директор?
– Я, в отличие от Евгения Александровича, не так много понимаю в спектаклях. Смотрю как среднестатистический зритель: мне это нравится или не нравится, интересно или нет. В творчество я не вмешиваюсь, но если вижу моменты, которые могут с точки зрения контекста времени сыграть в минус театру, то, конечно, говорю худруку об этом.
– Назовите главные принципы, на которых строятся здоровые рабочие отношения директора и художественного руководителя.
– Товарищество, взаимоуважение, доверие, любовь к общему делу, к театру.
– Насчет доверия. Я с интересом прочитала в одном из интервью, что в уставе Театра Пушкина есть пункт, согласно которому худрук и директор согласовывают почти все свои действия. Как появился этот пункт и действительно ли он неукоснительно соблюдается? Насколько важно вам, кого пригласит работать над спектаклем Евгений Александрович, а ему – например, кто занимается техническим обслуживанием здания?
– Не помню, честно говоря, все пункты устава дословно. Важные вопросы, например по репертуару, мы друг с другом согласовываем. Но менее значительные, как, например, новый сантехник в театре, нет. Только ключевых сотрудников, с которыми Евгений Александрович будет взаимодействовать в первую очередь.
– Поговорим про ремонт, который называли многострадальным, и вот два года назад он сдвинулся с мертвой точки. Театр Пушкина уже второй сезон подряд открывает на Вахтанговской сцене. Почему решили сделать эту историю поэтапной, а не переехать на другую площадку и отремонтироваться за полгода-год?
– Чтобы закрыться и сделать все сразу, нужно много времени и средств. Все вопросы, с точки зрения назревших проблем и дальнейшей перспективы развития театра, мы отразили в концепции, которую представили заммэра Москвы Наталье Сергуниной. Она предложила нам решить самые важные вопросы по ремонту, а к масштабным работам перейти позже, лет через пять-семь.
– То есть в перспективе Театр Пушкина может закрыться на ремонт и играть на других площадках?
– В перспективе, конечно. Но все зависит не от нас, а от Правительства Москвы – насколько они будут готовы. Мы-то очень хотим привести театр в порядок и воплотить в реальность все, что отразили в концепции.
– Что успели сделать за два года и что еще предстоит?
– Нам удалось увеличить дамскую уборную. Вместо девяти кабинок их теперь двадцать, и зрительницы не стоят в таких длинных очередях, как раньше. Мы отремонтировали гримерки артистов, которые давно не помнили капитального ремонта. Сейчас там стало уютнее. Мы усилили фундаменты, отреставрировали фасад, привели в порядок зрительскую зону и сделали консервацию лепнины в Пушкинских залах. Очень переживали, что кусок лепнины мог отвалиться, не дай бог, на голову зрителям. Частично заменили световое оборудование, улучшили систему звукоусиления, в том числе сделали подзвучку глухих зон в зале. Планируем заниматься верхней и нижней механикой сцены, совершенствовать театральные технологии. Хотим поменять кресла в зрительном зале.
– Среди прочего сделали подзвучку «глухих» зон в зале. Что это за система и как она меняет акустику?
– Это техническая система, грубо говоря – колонки, которые висят на порталах сцены и по зрительному залу, мы их поменяли. Сделали новый акустический расчет, подобрали оборудование, которое специалисты настроили под нас, чтобы звук равномерно распределялся. Еще повесили небольшие колонки по периметру зала, чтобы они добавляли звук.
– Какие-то интересные находки обнаружили, пока делали ремонт? Возможно, связанные с историей этого театра?
– В закулисье на стенах было настоящее наслоение разных эпох. Когда мы это расчищали, в одном из помещений нашли надпись, датированную, кажется, 1972 годом: «Здесь был театр Современник». Отправил фото директору «Современника».
– Из того, что было сделано, вызывает ли что-то у вас особую гордость?
– Как бы это сейчас ни прозвучало, но я больше всего горжусь туалетами. Сама задача была очень интересной. Нам самим не верилось, что сможем воплотить ее в жизнь. Но справились в кротчайшие сроки, всего за два месяца.
– Это, кстати, очень важная для зрителей история, потому что, когда мы проводили опрос среди читателей, выяснилось, что состояние туалетов зрителей волнует больше, чем ассортимент буфетов.
– Потому что никто не хочет проводить антракт в очереди в туалет. До ремонта это была большая проблема для нас. У меня каждый раз сердце кровью обливалось, когда я видел очередь в дамскую уборную, которая тянулась до лестницы и уходила куда-то вниз. Девять кабинок на зал в 800 мест, где в среднем 70% зрителей – представительницы прекрасного пола, это очень мало. Мы решили мужской и женский туалеты объединить в один – женский. Он находится в стенах театра, на втором этаже, как и прежде. Мужчины в нашем понимании – джентльмены, поэтому их уборную вынесли на улицу. Не буквально, конечно. Мы сделали модульную пристройку к зданию театра, где расположили мужской туалет. Когда туда из театра заходишь, нет ощущения, что ты покинул приделы исторического здания. При этом чисто технически ты в другом помещении.
– Вы упомянули, что 70 процентов зрителей – женщины. Проводили исследования, какая аудитория ходит в Театр Пушкина и как она поменялась в последнее время?
– Точную статистику не собирали, но по залам видно, что мужчин в них гораздо меньше. В основном, это те, кто пришел с женами, подругами, мамами. На каждом спектакле по-разному, но в среднем 60 – 70% зрителей – женщины. Про возраст точно сказать не могу, одни спектакли привлекают более взрослую публику, другие – молодежь. И мы стараемся охватить как можно больше возрастных групп. Видим, что аудитория омолаживается. Это еще одна наша цель – привлечь молодежь в театр.
– Пушкинская карта помогла в омоложении аудитории?
– В какой-то степени. Но эта программа лучше работает вне столицы, насколько я понял по общению с коллегами из региональных театров, там цифры в разы больше.
– Вернемся к ремонту. Где Театр Пушкина будет открывать свой следующий сезон, снова на Вахтанговской сцене, пока в родном здании будут что-то чинить, обновлять и реставрировать?
– На следующий год Кирилл Игоревич сцену нам уже не даст, у него там свои планы. В этом сезоне вахтанговцы были на гастролях в Китае, поэтому мы имели честь открывать сезон на Арбате, о чем заранее договорились за приемлемую для нас стоимость. За что очень благодарны коллегам! На своей сцене в это время завершали ремонтные работы и репетировали обновленный спектакль «Мышеловка». Пока надеюсь, что будем открываться у себя. Глобальных работ мы не планируем, а с заменой кресел в зале надеемся управиться за летний период при наличии финансирования.
– Не могу не затронуть тему, которая вот уже несколько месяцев витает в воздухе. Именные билеты – кажется ли вам эта система эффективной и ждать ли нововведений в Театре Пушкина?
– Мы пока не собираемся переходить на именные билеты. Но для борьбы с перекупщиками мне эта система кажется эффективной. Как директору театра, мне хочется, чтобы обычный зритель мог спокойно покупать билеты на любые спектакли, не переплачивая в два-три раза таким «бизнесменам». Мы придерживаемся приемлемой ценовой политики и даже на «Барабаны в ночи» цены не задираем, хотя спектакль пользуется бешеной популярностью, и мы могли бы делать очень большую кассу. Но лишать широкого зрителя возможности увидеть этот спектакль – в корне неправильно. Если спекулянты активизируются, то мы тоже можем прибегнуть к именным билетам. Да, сделать сюрприз близкому человеку уже не получится, потому что нужны данные паспорта, зато останется возможность купить билет по адекватной цене.
– Зрители переживают, что на входе будут очереди и возникнут сложности с возвратом, если заболеешь.
– Чтобы избежать очередей, театр может увеличить количество капельдинеров, проверяющих документы, а зрителей в свою очередь – попросить приходить раньше. В случае болезни при предоставлении необходимых документов мы и так возвращаем деньги. А вот с передачей именного билета в случае болезни могут возникнуть сложности, и этот вопрос каждый театр решает самостоятельно.
– Финальный вопрос про юбилеи Камерного театра и Театра Пушкина. Запланированы ли большие бюджеты для масштабных празднований или это будут скромные торжества? Какие мероприятия ждать в сезон юбилеев?
– Отмечать будем, скорее, камерно, чем грандиозно. Евгений Александрович с сентября репетирует спектакль «Плохие хорошие» по пьесе Уайльда «Веер леди Уиндермир». Премьера приурочена к 110-летию Камерного театра – 25 декабря. Это последний, но так и не выпущенный спектакль Александра Таирова. Что касается Театра Пушкина, то уже стартовал юбилейный проект в Филиале театра «Пять вечеров». Каждый вечер будет посвящен разным эпохам из истории нашего театра. К 75-летию Театра Пушкина, который мы отметим в октябре следующего года, Евгений Александрович соберет из этих вечеров единый юбилейный спектакль. Больших бюджетов мы не закладываем, пафоса и салютов, конечно, не будет. Но душевный праздничный вечер, надеюсь, проведем. Возможно, даже сыграем его несколько раз, если у зрителей будет спрос. Пишем книгу о Театре Пушкина – про его появление, становление и нынешнюю жизнь. Хотим рассказать о людях, которые очень много сил и таланта вложили в этот театр и продолжают вкладывать. Наша творческая часть сейчас подбирает материалы, их мы передадим в издательство, чтобы вместе выпустить в свет первую книгу о театре. Про Камерный театр есть не - сколько книг, а о Театре Пушкина – ни одной. Хотим этот пробел восполнить.
