Яркая, озорная, весёлая, она как будто приглашает с собой в путешествие: «Люди, мир прекрасен, и вы все тоже прекрасны». С таким ощущением себя и всего вокруг она ворвалась в мир кино и театра. Такой запоминаются многие её героини, хотя порой им и грустно, и горестно, и больно. Актриса Полина Чернышова начала свою жизнь в искусстве, как ни странно, не с театра, хотя окончила Театральный институт им. Щукина, а с киноэпопеи «Тихий Дон», сыграв Аксинью, что не помешало ей в течение последующих десяти лет успешно совмещать съёмки и сцену. В недавней премьере Вахтанговского театра «Утиная охота» она сыграла жену главного героя.
– «Утиная охота» – один из моих любимейших спектаклей, но изначально я не рвалась играть жену Зилова. В институте играла отрывок и знала, что это очень тяжёлый материал, там много быта, проблем, трагизма. Меня это пугало. Жена – учительница. Уставшая, тихая, терпеливая, всё время плачет. Муж, который её не любит и вообще никого не любит, всем от этого плохо, а он ещё в конце и стреляется.
Роль в театре – это долгий процесс, месяцы репетиций. Ты в этом варишься, об этом думаешь, это входит в тебя, становится частью твоей жизни. Я не хотела в это погружаться. Однако режиссёр Аскар Галимов заверил меня, что наша Галина не будет «серой мышкой», и мы будем искать в отношениях персонажей юмор, свет и любовь.
– Мне показалось, что несмотря на то, что у неё есть муж, что в дом приходят друзья, она очень одинока.
– Да, она одинока. Её боль от того, что муж рядом, но он не с ней. Друзья есть, но это его друзья, и он с ними проводит больше времени, чем с ней. Она чувствует, что он ей изменяет, но отказывается в это верить и каждый раз переубеждает себя, успокаивая, что всё хорошо.
– И всё-таки она уходит от него. Почему? Терпение кончилось, или появился человек, который её по-настоящему любит?
– Мы хотели сделать историю про сильную любовь, ну, просто божественную, чтобы зритель поверил, что такая любовь существует. Галина так долго не уходит, потому что любит, и её привязанность с годами не исчезает, тогда как чувство Зилова растворяется в гордыне, пьянках, любовных связях. Она не теряет надежды вернуть мужа, но в самый важный для неё момент он не приходит в больницу, и тогда она избавляется от ребёнка. Это так её надломило, что она наконец осознает, что от такого человека нужно бежать. Мы не знаем, куда она уезжает – к любящему её человеку, родным или вообще куда глаза глядят, а, может быть, она в очередной раз пожалеет его и вернётся. Но я верю, что моя Галина, как Сольвейг – Пер Гюнта, в какой-то вселенной будет ждать Виктора всегда и хранить его чистую душу у себя в ладошке.
– Виталий Мельников снял фильм «Отпуск в сентябре». Ирина Купченко играла там роль, которую сейчас играете вы. Пригласите её на спектакль?
– Ирина Петровна приходила к нам на спектакль, написала прекрасный отзыв. Это дало нам вдохновение и веру, что мы на правильном пути.
– В фильме «Облепиховое лето» вы сыграли жену Вампилова, в спектакле «Утиная охота» – жену главного героя. Есть что-то общее между этими двумя женщинами?
– Перед съёмками я общалась с женой Вампилова. Насколько я поняла, Вампилов красиво писал о любви, а в жизни он не был романтиком, и свадьбы у них не было, просто пошли расписались. Зилов тоже не стремится сделать жизнь жены красивой. Обе женщины принимают своих мужей такими, какие они есть, потому что любят.
– Вы сомневались, стоит ли погружаться в такой тяжелый материал, а когда решили стать актрисой, думали, что это трудная профессия?
– Я не собиралась быть артисткой, хотя с детства выступала в домашних спектаклях. У меня вся семья очень творческая, но большей частью любительская. Мама по профессии геолог, папа – фотограф, бабашка картограф, дед танкист. Мама училась в джазовом колледже с Леонидом Агутиным, прекрасно играет на фортепиано. Бабушка замечательно поёт, а дедушка, ему сейчас девяносто три года, выигрывает на конкурсах чтецов. Он может час со сцены наизусть читать стихи. Моя прабабушка у себя в деревне на Волге в клубе играла Бабу Ягу, её даже во МХАТ учиться звали. Моя сестра, ныне профессиональная певица, с детства придумывала сказки, режиссировала, а я была её подопытным кроликом.
Я занималась балетом в Школе искусств им. Балакирева, даже поступала в школу при Большом театре.
Однажды папин друг, работавший в театре-студии «Квадрат», пригласил меня на роль Джульетты. Я подумала, что это за Джульетта, не знаю, ну пойду, попробую.
– На роль Офелии в фильм «Гамлет» пригласили артистку. Сыграв пробный эпизод, она спросила: «Она что, с ума сошла?» Офелию в фильме сыграла другая артистка, а вас с роли не сняли?
– Нет роли меня не лишили, но я сыграла Дездемону.
– Не удивились, что её под занавес задушили?
– Когда меня взяли в эту студию, мне уже всё объяснили. Кстати, там принимали участие и профессиональные артисты, я была самая маленькая, мне было двенадцать лет. До этого я занималась танцами, а тут попробовала быть артисткой. В это же время я начала смотреть хорошее кино. Мне оно понравилось. Можно было прожить много жизней и путешествовать. К тому же меня очаровал Джейк Джилленхол, и я решила выйти за него замуж. Но он живёт в Голливуде – значит, мне надо стать артисткой и поехать туда.
Мне вообще всегда хотелось попробовать много чего. Сестра играет на скрипке. Пристаю к маме: «Купи мне скрипку, буду учиться играть». Понравилось на концерте соло на саксофоне, опять – к маме: «Буду саксофонисткой, купи платье и самый красивый саксофон». Брат начал заниматься каратэ – я тоже записалась на каратэ.
– В этой веренице желаний меня удивляет – каратэ, оно-то тут каким боком?
– Ну, что вы, это очень круто, красиво, похоже на танец. Эффектные движения, широкий жест, энергия, которой во мне очень много. Я занималась два года. Мы ломали чашки, отжимались, делали разные стойки. Это воспитывает силу духа. Ты стоишь в стойке, к тебе подходит тренер, ударяет по ноге, а ты не ломаешься.
– Если вам так нравилось кино, почему не пошли поступать во ВГИК?
– Я мало что знала, куда надо поступать. В десятом классе участвовала в конкурсе «Юная москвичка» и победила в актёрской номинации. Когда решила поступать, спросила одного из режиссёров, которые помогали нам на конкурсе: «Как вообще поступают?» Он объяснил мне, что нужно подготовить программу и посоветовал режиссёра Андрея Васильева. Я долго искала материал – ничего меня не трогало. Взяла «Скупого рыцаря» Пушкина – до слёз стало жалко этого старика, и его монолог был моим любимым отрывком для поступления.
Васильев мне говорил, что каждое моё выступление должно быть, как полёт. Я и «полетела»: эмоционально, энергично, быстро – так, что никто ничего понять не мог. В результате слетела во всех институтах.
Помню в ГИТИСе Олег Кудряшов остановил меня и попросил прочитать в десять раз медленнее. Я начала, но помня слова Васильева, опять «полетела». Кудряшов попросил спеть. Я спела йодль, он подытожил: «Ну, будете исполнительницей йодля». И я ушла. Два дня рыдала, а потом пошла поступать в Щукинский институт.
– Свои ошибки учли, когда поступали в Щукинское?
– Владимир Владимирович Иванов был единственный кто прослушал всю мою программу целиком. Он так по-доброму, внимательно на меня смотрел, улыбался и сразу отправил на третий тур.
– Чему он вас научил?
– Владимир Владимирович подарил мне возможность учиться, открыл бесконечный путь творчества, огромную поддержку, веру в себя. Он объяснял, много со мной разговаривал, но тогда мне было сложно понять. В какой-то момент написал красным фломастером: «Внимание!». И вручил мне листок. Я удивилась, зачем это он написал, я и так ему внимаю, как небожителю, и потом, где актёрское мастерство: вдохновение, эмоции, чувства – и где внимание.
Только выйдя из института и столкнувшись с трудностями профессии, я начала понимать, что он имел ввиду.
– Ваши дипломные работы были отмечены премиями. «Сон в летнюю ночь», Елена – лучшая женская роль, «Поздняя любовь», Варвара – «Золотой лист». Вас взяли в Вахтанговский театр, но вы сразу уехали сниматься в киноэпопее «Тихий Дон».
– Для меня это подарок судьбы. Огромная благодарность Урсуляку Сергею Владимировичу за его смелость. Это было волшебное время – целый год жизни в тех местах, которые описаны в романе. Ты слышишь звуки природы, как говорят люди – они как будто сходят со страниц романа, но мне не хватало опыта. В театре ты можешь три месяца разбирать роль, формировать характер, создавать настроение. В кино репетиций нет: ты должен всё сыграть здесь и сейчас, и другого дубля у тебя может не быть. Вся подготовка самостоятельная. Когда сам не умеешь правильно мысленно разбирать материал – очень трудно. Я как будто потеряла себя. У меня земля уходила из-под ног, мне было тяжело дышать, и я решила — вот сейчас снимусь, заработаю немного денег, уеду в кругосветное путешествие и никогда не вернусь в эту профессию.
– Действительно могли всё бросить, или это была минута слабости?
– Просто я перестала верить в себя, но в какой-то момент я открыла книгу Станиславского «Работа актёра над собой в творческом процессе переживания» – и вот же оно, прямо не первой странице я нашла чудодейственные ответы на вопросы, мучавшие меня. Оказывается, всё просто: вот тебе наковальня, вот тебе молот, вот тебе кусок горячего металла, постучи молотком и сделай форму, всё – и не надо впадать в панику.
– То, о чём говорил ваш учитель Владимир Владимирович.
– Именно, я просто плакала от счастья. Сколько раз я вспоминала его добрым словом. До осенних съемок я читала, делала увлекательные, лёгкие и очень помогающие упражнения. Я поняла, как надо работать. Я почувствовала силу, появилось ощущение, что я снова живу. В первый же съёмочный день Урсуляк это заметил, подошёл ко мне и обнял. Он очень переживал, что я так и останусь в этом потерянном состоянии.
– После года съёмок, сыграв главную роль, получив известность вы, такая вся из себя, приходите в театр.
– Нет я не такая вся, я стараюсь быть скромной.
– А кто-то что-то вам сказал?
– Туминас сказал, чтобы я приходила через неделю, он вообще меня не узнал. Потом опять через неделю. Я ничего не понимала. Я же так прекрасно показалась, думала, что он меня ждёт с распростёртыми объятьями. Я за советом к Иванову: «Что мне делать?» Он меня спрашивает: «А ты ему сказала, кто ты?» В общем оказалось, что никто меня не ждёт, никому я не нужна. Я сделала одну работу, после которой Туминас вообще сказал: «Мы не уверены, что вы нам нужны». Но посмотрев наш спектакль «В Париже», он решил меня опять взять в театр. Так что я два раза поступила в Вахтанговский театр.
– Среди ваших работ есть Анна в «Ричарде III». Как она могла так влюбиться, чтобы забыть, что перед ней убийца её мужа?
– Я к этому спектаклю отношусь как к сказке.
– Ничего себе сказка, гора трупов и ваша героиня в их числе.
– Ну, это страшная, но всё же сказка. Она про зловещие стороны людей, про борьбу тьмы и света. Каждый герой – яркая маска, живое воплощение определённого характера или явного порока.
Анна для меня – олицетворение страстной любви. Когда убили её мужа, жизнь для неё кончилась, потому что для неё жажда чувствовать важна. И вдруг появляется Ричард, который признаётся ей, что всё, что он делал, и убийство её мужа, это из-за любви к ней. Она открывает, что они с Ричардом похожи – оба живут страстями, горят отчаянным огнём, в котором от ненависти до любви один шаг. Она верит его чувствам, а за такую всепоглощающую любовь можно и простить. К сожалению, желание страстей и плотской любви затмило ей разум и совесть, за что она и поплатилась жизнью.
– Сыграв в десяти спектаклях вы только в одиннадцатом встретились с Римасом Туминасом, как он предложил вам роль Марьи Болконской в «Войне и мир»?
– Сначала никто не знал, кто кого будет играть. Мы собирались, пробовали разные роли. Были бесконечные космические разговоры про идею, атмосферу, случаи из жизни, разные ситуации, которые имеют отношение к нашей постановке. Потом Туминас сказал мне почитать Марью. Мне запомнилось, как я стала давать длинное описание, предлагать сравнения, эпитеты, образы для Марьи, а Римас Владимирович меня остановил: «Зачем так много, как вы это всё сыграете? Одно выберите и пробуйте, вот например – у неё лицо белое, нет бровей, вот это играй».
К Римасу Владимировичу у меня всегда было трепетное отношение. Он был для меня непостижимым. Мы все как будто старались его разгадать, безмолвно внимали ему, стремясь разглядеть ту картину, которую он уже видел, но внутри себя. На первый взгляд она могла быть парадоксальной, но в итоге оказывалась очень логичной.
– Какая она, ваша Марья?
– Мы балансируем, в спектакле между стремлением к божественной любви и одновременно холодностью, незнанием тепла в семье Болконских, они как будто семейка вампиров. Марья хочет любить и помогать, но получается ли это у неё на самом деле?
Мне нравится, что отношения с отцом у нас в спектакле неоднозначны. Иногда кажется, что Князь тиран и деспот, но в тоже время после сцены неудачного сватовства Анатоля отец и дочь обнимаются и хохочут сквозь слёзы, что надули Курагиных, что к ним больше никто приставать не будет, и они опять будут вместе. Туминас говорил: «Да, им хорошо вместе, они счастливы!»
Эту сцену сватовства он переделывал много раз, потому что ему хотелось сделать её парадоксальной, немного сумасшедшей, как и характер старого князя.
– В спектакле «Горе от ума» вы сыграли Софью, но в Театре на Бронной. Мало работы в родном театр, или образ привлекательный?
– Мне хочется поработать в разных коллективах, потому что так расширяется мировоззрение, это как путешествие по другим странам.
У нас прекрасный театр, но театр – это микрокосмос со своими традициями, устоями. Мы привыкаем, скучнеем, иногда разочаровываемся в себе и думаем, что то, до чего ты дошёл, – уже предел, начинаем повторяться из одной роли в другую, а надо очищать себя от штампов. Актёру надо развиваться, осваивать новые инструменты, узнавать другие техники. Я стала искать лаборатория.
– Ведущая актриса театра снова учится?
– Конечно, существует много методик, разных упражнений для того, чтобы стать более профессиональным, многозадачным, разносторонним, но иногда из-за лени я не могу заставить себя этим заниматься, нужны помощники.
– В вашем театре есть мастер-классы по вокалу и балету.
– Это для поддержания физической формы и уровня вокала, а я говорю о курсах повышения актёрского мастерства. Раньше я воспринимала всё на интуитивно-эмоциональном уровне, действовала стихийно, была заложником своего мировосприятия. Теперь мне интересно подробнее разбирать характеры, более отстранённо на них смотреть, это даёт свободу. Кстати, лаборатории посещают и известные артисты, у которых много работы, и актёры с большим опытом.
Мне жаль, что нет такой постоянной практики в театре, чтобы актёры могли расти над собой. Мой дядя – хирург с огромным опытом работы – раз или два в год проходит курсы повышения квалификации.
– Говорят, что объективного мнения о работе актёра быть не может. Одним нравится, другим нет. К какому мнению прислушиваетесь вы? Кому верите?
– Моя задача сделать живой, настоящий образ, и, если зритель смог пережить, что-то особенно жизнеутверждающее, я радуюсь. Когда ко мне после просмотра спектакля подходят коллеги и говорят восторженные слова, я тоже радуюсь и думаю: «Молодец, Полина! Вот, всё не зря». В целом я сама могу оценить свою работу, чувствую, когда можно было бы и лучше, потому что знаю, как может быть интересно, легко, полётно.
Однако, наверное, самое важное для меня – самой порадоваться действию на сцене и чувствовать единение с партнёром и зрителями. Если это произошло, то я счастлива.
– За десять лет, что работаете в театре, вы снялись в десяти фильмах. Для театральной актрисы этого достаточно?
– Мозгами хочется больше кино, но по факту я ничего для этого не делаю, потому что в театре так много творчества, что в остальное время хочется просто подышать и погулять.
– Вы уже достигли такого уровня, когда можете себе позволить отказаться от съёмок?
– Раньше я была солнечным человеком, в моей жизни всё было светло и радостно, всё было для профессии, я о себе не думала: постричься налысо, морить себя голодом, умереть в кадре – пожалуйста, а теперь понимаю, что есть я, на которой это всё оставляет след, прилипает к мыслям и душе. Так что стараюсь не участвовать в историях, спекулирующих на насилии или пропагандирующих на мой взгляд зло.
Я работала в одном сериале, там были талантливые ребята, которые воспринимали съёмки спокойно, понимая, что это для денег и для опыта, а мне этого мало. Должна быть интересная, вдохновляющая история, чтобы я понимала, ЧТО мы даём людям и ради чего я здесь. В реальной жизни столько страданий – зачем это ещё не талантливо мусолить на экране? Людям нужно верить в любовь, в дружбу, в помощь, в прекрасное.
– Я всем артистам вашего театра задаю вопрос: вахтанговский актёр – он какой?
– Мне кажется, что мы все очень разные.
– Но вы все птенцы из одного гнезда.
– Что про нас можно сказать точно, так это то, что мы всё время в работе, бесконечно репетируем, выпускаем премьеры и снова репетируем. У нас прекрасные условия, много площадок, много разной по стилю драматургии и разных режиссёров. У каждого есть шанс проявить себя. В этом спектакле он бегает в массовке, в другом – ему дадут небольшую роль, а в третьем – он может быть вообще главным героем. У нас есть возможность для безграничного творчества. Так что вахтанговский актёр постоянно в движении.
– «Утиная охота» – один из моих любимейших спектаклей, но изначально я не рвалась играть жену Зилова. В институте играла отрывок и знала, что это очень тяжёлый материал, там много быта, проблем, трагизма. Меня это пугало. Жена – учительница. Уставшая, тихая, терпеливая, всё время плачет. Муж, который её не любит и вообще никого не любит, всем от этого плохо, а он ещё в конце и стреляется.
Роль в театре – это долгий процесс, месяцы репетиций. Ты в этом варишься, об этом думаешь, это входит в тебя, становится частью твоей жизни. Я не хотела в это погружаться. Однако режиссёр Аскар Галимов заверил меня, что наша Галина не будет «серой мышкой», и мы будем искать в отношениях персонажей юмор, свет и любовь.
– Мне показалось, что несмотря на то, что у неё есть муж, что в дом приходят друзья, она очень одинока.– Да, она одинока. Её боль от того, что муж рядом, но он не с ней. Друзья есть, но это его друзья, и он с ними проводит больше времени, чем с ней. Она чувствует, что он ей изменяет, но отказывается в это верить и каждый раз переубеждает себя, успокаивая, что всё хорошо.
– И всё-таки она уходит от него. Почему? Терпение кончилось, или появился человек, который её по-настоящему любит?
– Мы хотели сделать историю про сильную любовь, ну, просто божественную, чтобы зритель поверил, что такая любовь существует. Галина так долго не уходит, потому что любит, и её привязанность с годами не исчезает, тогда как чувство Зилова растворяется в гордыне, пьянках, любовных связях. Она не теряет надежды вернуть мужа, но в самый важный для неё момент он не приходит в больницу, и тогда она избавляется от ребёнка. Это так её надломило, что она наконец осознает, что от такого человека нужно бежать. Мы не знаем, куда она уезжает – к любящему её человеку, родным или вообще куда глаза глядят, а, может быть, она в очередной раз пожалеет его и вернётся. Но я верю, что моя Галина, как Сольвейг – Пер Гюнта, в какой-то вселенной будет ждать Виктора всегда и хранить его чистую душу у себя в ладошке.
– Виталий Мельников снял фильм «Отпуск в сентябре». Ирина Купченко играла там роль, которую сейчас играете вы. Пригласите её на спектакль?
– Ирина Петровна приходила к нам на спектакль, написала прекрасный отзыв. Это дало нам вдохновение и веру, что мы на правильном пути.
– В фильме «Облепиховое лето» вы сыграли жену Вампилова, в спектакле «Утиная охота» – жену главного героя. Есть что-то общее между этими двумя женщинами?
– Перед съёмками я общалась с женой Вампилова. Насколько я поняла, Вампилов красиво писал о любви, а в жизни он не был романтиком, и свадьбы у них не было, просто пошли расписались. Зилов тоже не стремится сделать жизнь жены красивой. Обе женщины принимают своих мужей такими, какие они есть, потому что любят.
– Вы сомневались, стоит ли погружаться в такой тяжелый материал, а когда решили стать актрисой, думали, что это трудная профессия?– Я не собиралась быть артисткой, хотя с детства выступала в домашних спектаклях. У меня вся семья очень творческая, но большей частью любительская. Мама по профессии геолог, папа – фотограф, бабашка картограф, дед танкист. Мама училась в джазовом колледже с Леонидом Агутиным, прекрасно играет на фортепиано. Бабушка замечательно поёт, а дедушка, ему сейчас девяносто три года, выигрывает на конкурсах чтецов. Он может час со сцены наизусть читать стихи. Моя прабабушка у себя в деревне на Волге в клубе играла Бабу Ягу, её даже во МХАТ учиться звали. Моя сестра, ныне профессиональная певица, с детства придумывала сказки, режиссировала, а я была её подопытным кроликом.
Я занималась балетом в Школе искусств им. Балакирева, даже поступала в школу при Большом театре.
Однажды папин друг, работавший в театре-студии «Квадрат», пригласил меня на роль Джульетты. Я подумала, что это за Джульетта, не знаю, ну пойду, попробую.
– На роль Офелии в фильм «Гамлет» пригласили артистку. Сыграв пробный эпизод, она спросила: «Она что, с ума сошла?» Офелию в фильме сыграла другая артистка, а вас с роли не сняли?
– Нет роли меня не лишили, но я сыграла Дездемону.
– Не удивились, что её под занавес задушили?
– Когда меня взяли в эту студию, мне уже всё объяснили. Кстати, там принимали участие и профессиональные артисты, я была самая маленькая, мне было двенадцать лет. До этого я занималась танцами, а тут попробовала быть артисткой. В это же время я начала смотреть хорошее кино. Мне оно понравилось. Можно было прожить много жизней и путешествовать. К тому же меня очаровал Джейк Джилленхол, и я решила выйти за него замуж. Но он живёт в Голливуде – значит, мне надо стать артисткой и поехать туда.
Мне вообще всегда хотелось попробовать много чего. Сестра играет на скрипке. Пристаю к маме: «Купи мне скрипку, буду учиться играть». Понравилось на концерте соло на саксофоне, опять – к маме: «Буду саксофонисткой, купи платье и самый красивый саксофон». Брат начал заниматься каратэ – я тоже записалась на каратэ.
– В этой веренице желаний меня удивляет – каратэ, оно-то тут каким боком?
– Ну, что вы, это очень круто, красиво, похоже на танец. Эффектные движения, широкий жест, энергия, которой во мне очень много. Я занималась два года. Мы ломали чашки, отжимались, делали разные стойки. Это воспитывает силу духа. Ты стоишь в стойке, к тебе подходит тренер, ударяет по ноге, а ты не ломаешься.
– Если вам так нравилось кино, почему не пошли поступать во ВГИК?
– Я мало что знала, куда надо поступать. В десятом классе участвовала в конкурсе «Юная москвичка» и победила в актёрской номинации. Когда решила поступать, спросила одного из режиссёров, которые помогали нам на конкурсе: «Как вообще поступают?» Он объяснил мне, что нужно подготовить программу и посоветовал режиссёра Андрея Васильева. Я долго искала материал – ничего меня не трогало. Взяла «Скупого рыцаря» Пушкина – до слёз стало жалко этого старика, и его монолог был моим любимым отрывком для поступления.
Васильев мне говорил, что каждое моё выступление должно быть, как полёт. Я и «полетела»: эмоционально, энергично, быстро – так, что никто ничего понять не мог. В результате слетела во всех институтах.
Помню в ГИТИСе Олег Кудряшов остановил меня и попросил прочитать в десять раз медленнее. Я начала, но помня слова Васильева, опять «полетела». Кудряшов попросил спеть. Я спела йодль, он подытожил: «Ну, будете исполнительницей йодля». И я ушла. Два дня рыдала, а потом пошла поступать в Щукинский институт.
– Свои ошибки учли, когда поступали в Щукинское?
– Владимир Владимирович Иванов был единственный кто прослушал всю мою программу целиком. Он так по-доброму, внимательно на меня смотрел, улыбался и сразу отправил на третий тур.
– Чему он вас научил?
– Владимир Владимирович подарил мне возможность учиться, открыл бесконечный путь творчества, огромную поддержку, веру в себя. Он объяснял, много со мной разговаривал, но тогда мне было сложно понять. В какой-то момент написал красным фломастером: «Внимание!». И вручил мне листок. Я удивилась, зачем это он написал, я и так ему внимаю, как небожителю, и потом, где актёрское мастерство: вдохновение, эмоции, чувства – и где внимание.
Только выйдя из института и столкнувшись с трудностями профессии, я начала понимать, что он имел ввиду.
– Ваши дипломные работы были отмечены премиями. «Сон в летнюю ночь», Елена – лучшая женская роль, «Поздняя любовь», Варвара – «Золотой лист». Вас взяли в Вахтанговский театр, но вы сразу уехали сниматься в киноэпопее «Тихий Дон».
– Для меня это подарок судьбы. Огромная благодарность Урсуляку Сергею Владимировичу за его смелость. Это было волшебное время – целый год жизни в тех местах, которые описаны в романе. Ты слышишь звуки природы, как говорят люди – они как будто сходят со страниц романа, но мне не хватало опыта. В театре ты можешь три месяца разбирать роль, формировать характер, создавать настроение. В кино репетиций нет: ты должен всё сыграть здесь и сейчас, и другого дубля у тебя может не быть. Вся подготовка самостоятельная. Когда сам не умеешь правильно мысленно разбирать материал – очень трудно. Я как будто потеряла себя. У меня земля уходила из-под ног, мне было тяжело дышать, и я решила — вот сейчас снимусь, заработаю немного денег, уеду в кругосветное путешествие и никогда не вернусь в эту профессию.
– Действительно могли всё бросить, или это была минута слабости?
– Просто я перестала верить в себя, но в какой-то момент я открыла книгу Станиславского «Работа актёра над собой в творческом процессе переживания» – и вот же оно, прямо не первой странице я нашла чудодейственные ответы на вопросы, мучавшие меня. Оказывается, всё просто: вот тебе наковальня, вот тебе молот, вот тебе кусок горячего металла, постучи молотком и сделай форму, всё – и не надо впадать в панику.
– То, о чём говорил ваш учитель Владимир Владимирович.
– Именно, я просто плакала от счастья. Сколько раз я вспоминала его добрым словом. До осенних съемок я читала, делала увлекательные, лёгкие и очень помогающие упражнения. Я поняла, как надо работать. Я почувствовала силу, появилось ощущение, что я снова живу. В первый же съёмочный день Урсуляк это заметил, подошёл ко мне и обнял. Он очень переживал, что я так и останусь в этом потерянном состоянии.
– После года съёмок, сыграв главную роль, получив известность вы, такая вся из себя, приходите в театр.
– Нет я не такая вся, я стараюсь быть скромной.
– А кто-то что-то вам сказал?
– Туминас сказал, чтобы я приходила через неделю, он вообще меня не узнал. Потом опять через неделю. Я ничего не понимала. Я же так прекрасно показалась, думала, что он меня ждёт с распростёртыми объятьями. Я за советом к Иванову: «Что мне делать?» Он меня спрашивает: «А ты ему сказала, кто ты?» В общем оказалось, что никто меня не ждёт, никому я не нужна. Я сделала одну работу, после которой Туминас вообще сказал: «Мы не уверены, что вы нам нужны». Но посмотрев наш спектакль «В Париже», он решил меня опять взять в театр. Так что я два раза поступила в Вахтанговский театр.
– Среди ваших работ есть Анна в «Ричарде III». Как она могла так влюбиться, чтобы забыть, что перед ней убийца её мужа?
– Я к этому спектаклю отношусь как к сказке.
– Ничего себе сказка, гора трупов и ваша героиня в их числе.– Ну, это страшная, но всё же сказка. Она про зловещие стороны людей, про борьбу тьмы и света. Каждый герой – яркая маска, живое воплощение определённого характера или явного порока.
Анна для меня – олицетворение страстной любви. Когда убили её мужа, жизнь для неё кончилась, потому что для неё жажда чувствовать важна. И вдруг появляется Ричард, который признаётся ей, что всё, что он делал, и убийство её мужа, это из-за любви к ней. Она открывает, что они с Ричардом похожи – оба живут страстями, горят отчаянным огнём, в котором от ненависти до любви один шаг. Она верит его чувствам, а за такую всепоглощающую любовь можно и простить. К сожалению, желание страстей и плотской любви затмило ей разум и совесть, за что она и поплатилась жизнью.
– Сыграв в десяти спектаклях вы только в одиннадцатом встретились с Римасом Туминасом, как он предложил вам роль Марьи Болконской в «Войне и мир»?
– Сначала никто не знал, кто кого будет играть. Мы собирались, пробовали разные роли. Были бесконечные космические разговоры про идею, атмосферу, случаи из жизни, разные ситуации, которые имеют отношение к нашей постановке. Потом Туминас сказал мне почитать Марью. Мне запомнилось, как я стала давать длинное описание, предлагать сравнения, эпитеты, образы для Марьи, а Римас Владимирович меня остановил: «Зачем так много, как вы это всё сыграете? Одно выберите и пробуйте, вот например – у неё лицо белое, нет бровей, вот это играй».
К Римасу Владимировичу у меня всегда было трепетное отношение. Он был для меня непостижимым. Мы все как будто старались его разгадать, безмолвно внимали ему, стремясь разглядеть ту картину, которую он уже видел, но внутри себя. На первый взгляд она могла быть парадоксальной, но в итоге оказывалась очень логичной.
– Какая она, ваша Марья?– Мы балансируем, в спектакле между стремлением к божественной любви и одновременно холодностью, незнанием тепла в семье Болконских, они как будто семейка вампиров. Марья хочет любить и помогать, но получается ли это у неё на самом деле?
Мне нравится, что отношения с отцом у нас в спектакле неоднозначны. Иногда кажется, что Князь тиран и деспот, но в тоже время после сцены неудачного сватовства Анатоля отец и дочь обнимаются и хохочут сквозь слёзы, что надули Курагиных, что к ним больше никто приставать не будет, и они опять будут вместе. Туминас говорил: «Да, им хорошо вместе, они счастливы!»
Эту сцену сватовства он переделывал много раз, потому что ему хотелось сделать её парадоксальной, немного сумасшедшей, как и характер старого князя.
– В спектакле «Горе от ума» вы сыграли Софью, но в Театре на Бронной. Мало работы в родном театр, или образ привлекательный?
– Мне хочется поработать в разных коллективах, потому что так расширяется мировоззрение, это как путешествие по другим странам.
У нас прекрасный театр, но театр – это микрокосмос со своими традициями, устоями. Мы привыкаем, скучнеем, иногда разочаровываемся в себе и думаем, что то, до чего ты дошёл, – уже предел, начинаем повторяться из одной роли в другую, а надо очищать себя от штампов. Актёру надо развиваться, осваивать новые инструменты, узнавать другие техники. Я стала искать лаборатория.
– Ведущая актриса театра снова учится?
– Конечно, существует много методик, разных упражнений для того, чтобы стать более профессиональным, многозадачным, разносторонним, но иногда из-за лени я не могу заставить себя этим заниматься, нужны помощники.
– В вашем театре есть мастер-классы по вокалу и балету.
– Это для поддержания физической формы и уровня вокала, а я говорю о курсах повышения актёрского мастерства. Раньше я воспринимала всё на интуитивно-эмоциональном уровне, действовала стихийно, была заложником своего мировосприятия. Теперь мне интересно подробнее разбирать характеры, более отстранённо на них смотреть, это даёт свободу. Кстати, лаборатории посещают и известные артисты, у которых много работы, и актёры с большим опытом.
Мне жаль, что нет такой постоянной практики в театре, чтобы актёры могли расти над собой. Мой дядя – хирург с огромным опытом работы – раз или два в год проходит курсы повышения квалификации.
– Говорят, что объективного мнения о работе актёра быть не может. Одним нравится, другим нет. К какому мнению прислушиваетесь вы? Кому верите?
– Моя задача сделать живой, настоящий образ, и, если зритель смог пережить, что-то особенно жизнеутверждающее, я радуюсь. Когда ко мне после просмотра спектакля подходят коллеги и говорят восторженные слова, я тоже радуюсь и думаю: «Молодец, Полина! Вот, всё не зря». В целом я сама могу оценить свою работу, чувствую, когда можно было бы и лучше, потому что знаю, как может быть интересно, легко, полётно.
Однако, наверное, самое важное для меня – самой порадоваться действию на сцене и чувствовать единение с партнёром и зрителями. Если это произошло, то я счастлива.
– За десять лет, что работаете в театре, вы снялись в десяти фильмах. Для театральной актрисы этого достаточно?
– Мозгами хочется больше кино, но по факту я ничего для этого не делаю, потому что в театре так много творчества, что в остальное время хочется просто подышать и погулять.
– Вы уже достигли такого уровня, когда можете себе позволить отказаться от съёмок?
– Раньше я была солнечным человеком, в моей жизни всё было светло и радостно, всё было для профессии, я о себе не думала: постричься налысо, морить себя голодом, умереть в кадре – пожалуйста, а теперь понимаю, что есть я, на которой это всё оставляет след, прилипает к мыслям и душе. Так что стараюсь не участвовать в историях, спекулирующих на насилии или пропагандирующих на мой взгляд зло.
Я работала в одном сериале, там были талантливые ребята, которые воспринимали съёмки спокойно, понимая, что это для денег и для опыта, а мне этого мало. Должна быть интересная, вдохновляющая история, чтобы я понимала, ЧТО мы даём людям и ради чего я здесь. В реальной жизни столько страданий – зачем это ещё не талантливо мусолить на экране? Людям нужно верить в любовь, в дружбу, в помощь, в прекрасное.
– Я всем артистам вашего театра задаю вопрос: вахтанговский актёр – он какой?
– Мне кажется, что мы все очень разные.
– Но вы все птенцы из одного гнезда.
– Что про нас можно сказать точно, так это то, что мы всё время в работе, бесконечно репетируем, выпускаем премьеры и снова репетируем. У нас прекрасные условия, много площадок, много разной по стилю драматургии и разных режиссёров. У каждого есть шанс проявить себя. В этом спектакле он бегает в массовке, в другом – ему дадут небольшую роль, а в третьем – он может быть вообще главным героем. У нас есть возможность для безграничного творчества. Так что вахтанговский актёр постоянно в движении.
