«Женитьба» Евгения Марчелли – спектакль очень стильный, лаконичный и, можно сказать, «дистиллированный», очищенный от всего лишнего. Эта гоголевская пьеса сейчас буквально на расхват, но в Театре Моссовета она звучит как будто впервые, в том числе благодаря «хору невест» и обрядовым свадебным песням, которые ведут с участниками «совершенно невероятного события» свой диалог.
Женский хор в старорусских костюмах, сделанных по аутентичным образцам, – пение а капелла неземной красоты – переводит гоголевскую комедию в совсем другую тональность, близкую к трагедии. Но, как уточняет режиссер: «Это не трагедия – к сожалению, это судьба». Женская, прежде всего, судя по тому, что фокус смещается в моссоветовской премьере с Подколесина на Агафью Тихоновну.
Художник Анастасия Бугаева придумала для «Женитьбы» открытое пространство, которое выводит эту историю за пределы водевиля, максимально зачищает от быта. Но разомкнутым, чуть ли не бесконечным оно кажется только сначала. В первом акте это – пустота «стерильной» холостяцкой жизни Подколесина, где нет ничего, кроме лежака и идеально чистого паркета, по которому нон-стоп ездит робот-пылесос; а во втором – белый «бальный зал» с лепниной и нарядной люстрой. Одновременно и дворец, и храм, по замечанию Марчелли (причем за образец взят дворец петербургского купца: «это историческая данность, а не фантазия»). Но зал-шкатулка Агафьи Тихоновны имеет одно неприятное свойство для Подколесина (и вообще для человека, который принадлежит сам себе и уже привык, что ничем не ограничен, не стеснен) – он может «захлопнуться», и попробуй открой.
В пьесе «перезрелой» невесте – 27 лет, а в спектакле – меньше: кажется, совсем недавно вышла из подросткового возраста, только-только «созрела» и готова сорваться с ветки. «Она девчонка, которая хочет любить, – объясняет актриса Ника Здорик. – Мне нравится таких играть – немножко сумасшедших, дерзких, подвижных. Ей хочется чувствовать, ей хочется общаться, ей хочется-хочется-хочется». Она напоминает кэрроловскую Алису, которой не терпится, чтоб «кто-то куда-то её пригласил» и она там «увидела что-то такое», не терпится оказаться в новом, абсолютно незнакомом измерении жизни – «где всё по-другому!..» Поэтому готова любому из пяти «просроченных», малопривлекательных женихов сказать: «Сэр! Возьмите Алису с собой!»
Это для них, уже немолодых людей, сватовство – процесс унизительный и мучительный, а для неё – игра. Веселье вперемешку с волнением и озорством. Она играет и когда гадает на женихов, а подружка Дуняша (Камиля Фасахова) скрещивает пальцы – на удачу; и когда бегает с ней на пару, а все претенденты уже в сборе, смотрины же – не хиханьки да хаханьки; и когда после она остается одна, пишет имена бумажках и тянет – «кто выкинется, тот и муж» – тоже играет.
Все они абсолютно очарованы её красотой, свежестью, детской непосредственностью – и наступают всем скопом, готовы буквально навалиться. Агафью Тихоновну это и пугает, и смешит. Прежде чем сбежать, согнувшись пополам в приступе смеха, она пятится и «спасается» на коленях у свахи (Ольга Остроумова) – а та, судя по всему, подопечную в обиду не даст. Искренне за неё переживает и хочет видеть счастливой – совсем как крёстная в сказках, разве что без способностей феи. В её образе – ни капли карикатурности. Только элегантность, выдержка и умение держаться достойно в любых ситуациях. Ну, а со свахой особо не церемонятся, выражений не выбирают. Так что ей, в отличие от Агафьи, не до смеха. Тем более компания женихов подобралась – хоть плачь. И за немножко взбалмошную, но светлую девочку, которая пока не понимает, что радоваться-то нечему, это делает хор – и из сцены в сцену «тянет ниточку» предчувствия краха всех надежд: «Это не моё, ой, это не моё…»
Выбирать ей сложно, но не потому, что: «Жесть! Старики одни. Что делать-то?..» – а потому что в каждом варианте она готова «видеть лучшее». Хотя среди женихов есть и совсем не безобидные, как Яичница (Сергей Виноградов) – раздутый от самодовольства и готовый сожрать похотливым взглядом, даже «взять на абордаж». Мужского мира она совсем не знает, только со слов тетки (Марина Кондратьева) о покойнике-отце, который частенько махал кулаками с ведро величиной и ударить мог не только по столу, – но для Агафьи Тихоновны это не повод ждать подвоха. Она «верит в любовь и ждет того единственного мужчину», которого ей готовит судьба.
А на смотрины как нарочно собираются те, кто судьбой обижен. И невротик Анучкин (Роман Кириллов), зацикленный на желании жить «красивую французскую жизнь», и заика Пантелеев (Андрей Смирнов) с извиняющимся лицом, и Жевакин (Андрей Рапопорт). Как он ни натирает пуговицы, ни чистит от пыли китель, а на былой офицерский лоск нет и намека – «запылился» старый моряк. 17 раз уже отказали, несмотря на мягкую улыбку и общительность. По факту все они глубоко несчастны – семейного счастья не дождались. И тут вдруг почти сходу: «Пошли вон, дураки!» Агафья выпалит это, опять прыснет от смеха и убежит, как маленькая разбойница. Но юмора в параде женихов у Марчелли заметно меньше, чем у Гоголя, – больше горечи от того, как же сложно решается эта задача с пятью переменными – найти своего человека.
Общение с невестой тет-а-тет – эта преференция – будет только у Кочкарева (Валерий Яременко) и Подколесина (Александр Яцко). Первый возьмется за дело с азартом – но не потому, что он манипулятор, которого заводит «постановочная деятельность», даже если на выходе – пошлый, дурной балаган, откуда хочется бежать. В авантюру он включается как импульсивный человек, которому просто нравится «активно участвовать в жизни» и «создавать какие-то сложные комбинации». Но главная затея – дети, которых в браке самого Кочкарева не случилось, и это – больная тема. Не то чтобы он готов на новую женитьбу, но друга женить – да, хотя бы отчасти закрыть гештальт. А как без наследников, без мини копий? Когда пытается убедить Подколесина, даже плачет навзрыд. Но невеста так свежа, а отсутствие дистанции так волнительно, что чувственность в Кочкареве начинает «бурлить», желание «вскипает» и, кажется, он уже готов женить сам себя, да нельзя – надо сдерживаться, даже если по усам и бороде водят пальчиком...
«Узелок» отношений юной Агафьи завязывается с самым сдержанным претендентом – правда, наспех, на скорую руку, и развязка происходит так же быстро, как первый, неловкий поцелуй невесты. Подколесин – абсолютно отстраненный, безучастный, как будто просто за компанию с Кочкаревым зашел, сам не зная зачем – вдруг «просыпается». Одно прикосновение – и вот он уже ведет беседы на отвлеченные темы, а Агафья, сев верхом на стул, ловит каждое слово, неважно какое, пусть самое блёклое, совсем необязательное. Главное – не это: есть контакт?
В одно касание, но есть! И все-таки Подколесин шагает через рампу... Почему? Очевидно, это успешный человек, которого вполне устраивает статус-кво: и высокая должность, и доход, и идеально настроенный быт – ничего лишнего, никаких эмоциональных перепадов и всяких неприятных «помех» семейного общежития. На каждом участке личного пространства, на каждом отрезке дня всё делается по своему алгоритму. Программный код – в первой сцене, где слуга Подколесина, Степан (Александр Попело), отработанными движениями чистит апельсины и делает фреш (так же просто, как чистит зубы по утрам). На каждый вопрос – «пресный» ответ-отчёт. Этот Подколесин с идеально отполированными пяточками – давно на дзене. Зачем же выходить из автономного режима и сдавать, как ключи от номера люкс, свой комфорт? Зачем тратить себя? Вот и бежит он от «сбоя программы», а не потому, что вдруг попал в плохо срежиссированную, дурнопахнущую постановку.
Эта «Женитьба» предлагает посмотреть на Гоголя не как на писателя-карикатуриста, сатирика и мистика, а как на автора, который может быть очень точным «навигатором» в поиске причин глобального одиночества, а оно здесь стоит за всеми – и за мужчинами, и за женщинами. За хором несчастливых женских судеб, созвучных новому самоощущению Агафьи Тихоновны.
«Казалось бы, вся жизнь впереди, – говорит Ника Здорик. – Но она в первый раз открыла свое сердце», а получила совсем не то, что ждала с таким нетерпением, с таким волнением. Любовь не случилась – случилось «первое серьезное предательство». «Для нее, как и для любого подростка, вообще для человека, которого «накрывает» первое чувство, это конечно, очень болезненно, потому что ты уязвимый, ты открытый, ты хочешь всего и сразу, а тебя вдруг – оп, и опрокидывают».
Женский хор в старорусских костюмах, сделанных по аутентичным образцам, – пение а капелла неземной красоты – переводит гоголевскую комедию в совсем другую тональность, близкую к трагедии. Но, как уточняет режиссер: «Это не трагедия – к сожалению, это судьба». Женская, прежде всего, судя по тому, что фокус смещается в моссоветовской премьере с Подколесина на Агафью Тихоновну.
Художник Анастасия Бугаева придумала для «Женитьбы» открытое пространство, которое выводит эту историю за пределы водевиля, максимально зачищает от быта. Но разомкнутым, чуть ли не бесконечным оно кажется только сначала. В первом акте это – пустота «стерильной» холостяцкой жизни Подколесина, где нет ничего, кроме лежака и идеально чистого паркета, по которому нон-стоп ездит робот-пылесос; а во втором – белый «бальный зал» с лепниной и нарядной люстрой. Одновременно и дворец, и храм, по замечанию Марчелли (причем за образец взят дворец петербургского купца: «это историческая данность, а не фантазия»). Но зал-шкатулка Агафьи Тихоновны имеет одно неприятное свойство для Подколесина (и вообще для человека, который принадлежит сам себе и уже привык, что ничем не ограничен, не стеснен) – он может «захлопнуться», и попробуй открой.В пьесе «перезрелой» невесте – 27 лет, а в спектакле – меньше: кажется, совсем недавно вышла из подросткового возраста, только-только «созрела» и готова сорваться с ветки. «Она девчонка, которая хочет любить, – объясняет актриса Ника Здорик. – Мне нравится таких играть – немножко сумасшедших, дерзких, подвижных. Ей хочется чувствовать, ей хочется общаться, ей хочется-хочется-хочется». Она напоминает кэрроловскую Алису, которой не терпится, чтоб «кто-то куда-то её пригласил» и она там «увидела что-то такое», не терпится оказаться в новом, абсолютно незнакомом измерении жизни – «где всё по-другому!..» Поэтому готова любому из пяти «просроченных», малопривлекательных женихов сказать: «Сэр! Возьмите Алису с собой!»
Это для них, уже немолодых людей, сватовство – процесс унизительный и мучительный, а для неё – игра. Веселье вперемешку с волнением и озорством. Она играет и когда гадает на женихов, а подружка Дуняша (Камиля Фасахова) скрещивает пальцы – на удачу; и когда бегает с ней на пару, а все претенденты уже в сборе, смотрины же – не хиханьки да хаханьки; и когда после она остается одна, пишет имена бумажках и тянет – «кто выкинется, тот и муж» – тоже играет.
Все они абсолютно очарованы её красотой, свежестью, детской непосредственностью – и наступают всем скопом, готовы буквально навалиться. Агафью Тихоновну это и пугает, и смешит. Прежде чем сбежать, согнувшись пополам в приступе смеха, она пятится и «спасается» на коленях у свахи (Ольга Остроумова) – а та, судя по всему, подопечную в обиду не даст. Искренне за неё переживает и хочет видеть счастливой – совсем как крёстная в сказках, разве что без способностей феи. В её образе – ни капли карикатурности. Только элегантность, выдержка и умение держаться достойно в любых ситуациях. Ну, а со свахой особо не церемонятся, выражений не выбирают. Так что ей, в отличие от Агафьи, не до смеха. Тем более компания женихов подобралась – хоть плачь. И за немножко взбалмошную, но светлую девочку, которая пока не понимает, что радоваться-то нечему, это делает хор – и из сцены в сцену «тянет ниточку» предчувствия краха всех надежд: «Это не моё, ой, это не моё…» Выбирать ей сложно, но не потому, что: «Жесть! Старики одни. Что делать-то?..» – а потому что в каждом варианте она готова «видеть лучшее». Хотя среди женихов есть и совсем не безобидные, как Яичница (Сергей Виноградов) – раздутый от самодовольства и готовый сожрать похотливым взглядом, даже «взять на абордаж». Мужского мира она совсем не знает, только со слов тетки (Марина Кондратьева) о покойнике-отце, который частенько махал кулаками с ведро величиной и ударить мог не только по столу, – но для Агафьи Тихоновны это не повод ждать подвоха. Она «верит в любовь и ждет того единственного мужчину», которого ей готовит судьба.
А на смотрины как нарочно собираются те, кто судьбой обижен. И невротик Анучкин (Роман Кириллов), зацикленный на желании жить «красивую французскую жизнь», и заика Пантелеев (Андрей Смирнов) с извиняющимся лицом, и Жевакин (Андрей Рапопорт). Как он ни натирает пуговицы, ни чистит от пыли китель, а на былой офицерский лоск нет и намека – «запылился» старый моряк. 17 раз уже отказали, несмотря на мягкую улыбку и общительность. По факту все они глубоко несчастны – семейного счастья не дождались. И тут вдруг почти сходу: «Пошли вон, дураки!» Агафья выпалит это, опять прыснет от смеха и убежит, как маленькая разбойница. Но юмора в параде женихов у Марчелли заметно меньше, чем у Гоголя, – больше горечи от того, как же сложно решается эта задача с пятью переменными – найти своего человека.
Общение с невестой тет-а-тет – эта преференция – будет только у Кочкарева (Валерий Яременко) и Подколесина (Александр Яцко). Первый возьмется за дело с азартом – но не потому, что он манипулятор, которого заводит «постановочная деятельность», даже если на выходе – пошлый, дурной балаган, откуда хочется бежать. В авантюру он включается как импульсивный человек, которому просто нравится «активно участвовать в жизни» и «создавать какие-то сложные комбинации». Но главная затея – дети, которых в браке самого Кочкарева не случилось, и это – больная тема. Не то чтобы он готов на новую женитьбу, но друга женить – да, хотя бы отчасти закрыть гештальт. А как без наследников, без мини копий? Когда пытается убедить Подколесина, даже плачет навзрыд. Но невеста так свежа, а отсутствие дистанции так волнительно, что чувственность в Кочкареве начинает «бурлить», желание «вскипает» и, кажется, он уже готов женить сам себя, да нельзя – надо сдерживаться, даже если по усам и бороде водят пальчиком... «Узелок» отношений юной Агафьи завязывается с самым сдержанным претендентом – правда, наспех, на скорую руку, и развязка происходит так же быстро, как первый, неловкий поцелуй невесты. Подколесин – абсолютно отстраненный, безучастный, как будто просто за компанию с Кочкаревым зашел, сам не зная зачем – вдруг «просыпается». Одно прикосновение – и вот он уже ведет беседы на отвлеченные темы, а Агафья, сев верхом на стул, ловит каждое слово, неважно какое, пусть самое блёклое, совсем необязательное. Главное – не это: есть контакт? В одно касание, но есть! И все-таки Подколесин шагает через рампу... Почему? Очевидно, это успешный человек, которого вполне устраивает статус-кво: и высокая должность, и доход, и идеально настроенный быт – ничего лишнего, никаких эмоциональных перепадов и всяких неприятных «помех» семейного общежития. На каждом участке личного пространства, на каждом отрезке дня всё делается по своему алгоритму. Программный код – в первой сцене, где слуга Подколесина, Степан (Александр Попело), отработанными движениями чистит апельсины и делает фреш (так же просто, как чистит зубы по утрам). На каждый вопрос – «пресный» ответ-отчёт. Этот Подколесин с идеально отполированными пяточками – давно на дзене. Зачем же выходить из автономного режима и сдавать, как ключи от номера люкс, свой комфорт? Зачем тратить себя? Вот и бежит он от «сбоя программы», а не потому, что вдруг попал в плохо срежиссированную, дурнопахнущую постановку.
Эта «Женитьба» предлагает посмотреть на Гоголя не как на писателя-карикатуриста, сатирика и мистика, а как на автора, который может быть очень точным «навигатором» в поиске причин глобального одиночества, а оно здесь стоит за всеми – и за мужчинами, и за женщинами. За хором несчастливых женских судеб, созвучных новому самоощущению Агафьи Тихоновны.
«Казалось бы, вся жизнь впереди, – говорит Ника Здорик. – Но она в первый раз открыла свое сердце», а получила совсем не то, что ждала с таким нетерпением, с таким волнением. Любовь не случилась – случилось «первое серьезное предательство». «Для нее, как и для любого подростка, вообще для человека, которого «накрывает» первое чувство, это конечно, очень болезненно, потому что ты уязвимый, ты открытый, ты хочешь всего и сразу, а тебя вдруг – оп, и опрокидывают».
В финале, сделанном как «долгое прощание» со сбежавшим счастьем, Агафья Тихоновна стоит в свадебном наряде «царевны-лебедь», плачет, смотрит вслед – и видит одну безысходность. Она же звучит в хоре женских голосов, прозрачных, как слеза, и музыкальный объем придает ей «широкий, мощный – может быть, даже космический масштаб».
