Спектакль «Идиот» Петра Шерешевского — это сон в трёх действиях. Пространство сна является одновременно пространством смерти, поэтому первое, что видят зрители после третьего звонка: кушетка с телом, накрытая белой простыней. Первое, что слышат — вопрос Льва Мышкина: «Где Настя?» Голос раздается из динамиков, а сам Мышкин в это время находится в «черном кубе» — существующей вне сцены коробке с черными стенами; происходящее в ней транслируется на экран.
Во сне пространство функционирует по иным законам, поэтому присутствует изначальное деление на мир физический и «черный куб», место метафизических диалогов Рогожина и Мышкина. Во сне предметы могут использоваться не по назначению, поэтому в гостиной Епанчиных стоят ряды кресел как в зале ожидания аэропорта. Все смешивается, и перевёрнутая «м» Макдоналдса обозначает букву «ш» на вывесках одновременно шиномонтажа и шавермы. Во сне мозг легко накладывает мир реальный на мир искусства, и сцена именин Настасьи композиционно напоминает тайную вечерю (длинный стол, за которым едят и разговаривают люди).
В мире сна не действуют привычные законы, и одно с легкостью перетекает в другое. Поэтому в спектакле сохранена проблематика романа, но герои Достоевского перенесены в современность (Настасья оказывается приемной дочерью Епанчиных и пишет стихи, Аглая учится на искусствоведческом, а Парфён Рогожин получил в наследство сеть автосервисов и собирается везти Настасью в «Сказочный Дубай»). Они — люди XXI века.
Режиссер описывает свою работу с текстом Федора Достоевского, как игру. Например, в «Ромео и Джульетте» в МТЮЗе режиссер сохраняет текст, но полностью меняет оптику вступительными словами Тети Джульетты (Виктория Верберг): «Что будет с вами, если герои спектакля станут не персонажами трагедии, а вашими детьми, которые окончат жизнь самоубийством из-за любви после пяти дней знакомства?» Архетипический сюжет, перенесенный в 1990-е с их беззаконием и бунтарской энергией (Монтекки и Капулетти — враждующие бандитские кланы, а Парис — милиционер), оказывается разрушен и собран заново.
Романы Достоевского отражали кризис русского сознания второй половины XIX века: разрушительная сила безверия, власть денег, политический кризис. Эти же темы волнуют нас сегодня. Совпадением современности с текстом Достоевского объясняется предопределенность событий спектакля. Он начинается с разговора в «черном кубе», в котором разыгрывается финал истории — убийство Настасьи (Татьяна Ишматова). Развитие действия — ретроспективное. Предопределенность есть и во встрече героев — в одном сценическом пространстве одновременно разворачиваются три истории: князя Мышкина (Илья Дель) в аэропорту, Настасьи и семьи Епанчиных (Елизавета Прокофьевна — Татьяна Самарина, Иван Федорович — Геннадий Олимпиев, Аглая — Анна Саклакова). Неизбежность гибели Настасьи возведена в квадрат — перед празднованием дня рождения она вставляет в ухо серьгу, а это бирка из морга. Предопределены и отношения Настасьи, Рогожина (Антон Падерин) и Мышкина. С Рогожиным Настасью объединяет вид пива, с Мышкиным — чтение «Идиота» и поэзия.
Подобный путь интерпретации текста может быть связан с одним из принципов работы Шерешевского: идти от актера, актеры выступают полноценными соавторами спектакля. Например, монолог Настасьи о фильме «Титан» — импровизация Татьяны Ишматовой.
Актриса так описывает работу над ролью: «Я думала, приеду, меня увидят и скажут: «Ээ, а где Настасья Филипповна?»... Петр Юрьевич такие роли даёт, что ты понимаешь, ну да, это я... Раньше я думала, сколько во мне детских травм этих, ужас... И вот этот рюкзачок я снова достала, когда я Настю начала репетировать». Интересно, что до этого актриса сыграла Верочку в «Месяце в деревне», где ее героиня так же была приемной дочерью.
Необычен выбор Ильи Деля, обладающего «амплуа» хулигана, на роль Мышкина. В интервью 2017 года он признался, что «Мышкин — самый, наверное, пока не доступный мне герой... Те вещи, которые он говорит, о чем переживает — это не совсем про человека». Мышкин в спектакле — поэт (а поэты это не совсем люди); своего героя актер определяет как «романтического панка». Такая позиция означает принадлежность к субкультуре, оторванность человека от общества, существование вне его законов. Романтический — потому что он сохраняет веру в идеал.
Смысловой центр спектакля именно Настасья, а не князь Мышкин, именно она, а не он, гибнет в конце. За экстравагантностью, философией и поэзией скрывается ранимая, абсолютно одинокая девушка, лишенная любви и семьи. Мы наблюдаем за двумя противопоставленными друг другу на уровне цветовой гаммы лагерями: Епанчины и Ганя (Александр Худяков) в то ли фисташковой, то ли болотной одежде и Рогожин, Мышкин и Настасья — в черном. Настоящей борьбы между ними нет — одни пытаются достучаться до других, а те лишь сводят все к требованию «нормальности».
«Идиот» Шерешевского — всестороннее отражение культуры 2020-х годов, в которой объединяются современная поэзия и попсовая музыка, советские песни и фестивальное кино. Мир «Идиота» XXI века — более жестокий: аналог ожидания казни — ожидание наказания в казённой детской психиатрической больнице.
Достоевский так описывал припадки падучей: «необычайный внутренний свет вдруг озарял его душу». В спектакле же припадки Мышкина превращаются в чтение стихотворений, но у человека, живущего в мире после «Черного квадрата», в черном кубе опыта XX века, внутренний свет превращается во фразу: «Радуйся, сука, или по асфальту тебя размажу».
Символ этого мира — черный куб. Это — черный квадрат XXI века. Черный квадрат, повешенный в красном углу вместо иконы, стал символом отрицания. Прошло сто лет, и люди оказались в черном кубе, в котором разговоры о Боге смешиваются со знаниями из биологии и теорией эволюции, это — пространство, предполагающее отрицание, но в котором отрицать все еще страшно. Его черная пустота погружает человека в вакуум: «реальность гранена и режусь об грани я». В вакууме человек теряет всякие ориентиры; в «Идиоте» Достоевского моральные законы — бесспорны, в современном вакууме — все размыто, сотни философских концепций и психологический теорий позволяют Аглае сказать, что Настасья сама виновата в том, что с ней произошло. Отношения между людьми оказываются нарушены: это мир денег — кто-то женится на цементном заводике, а кто-то — пытается купить любовь «бэхой».
Зрители, будто в глазок, подглядывают за разговорами в черном кубе с помощью экранов. Использование камер — один из самых частых приемов Шерешевского. Он позволяет в одном пространстве объединять актеров, находящихся на двух противоположных концах сцены, показывать психологические детали. В «Идиоте» работа с камерами наоборот часто «неудобна» для зрителей. В линии Настасьи она «дрожащая», неустойчивая, как и сама героиня. В эпизодах из «черного куба» актеры, взятые крупным планом, долго и пристально смотрят в зал, причем эти взгляды всегда одновременны разговору о смерти («Где Настасья? — Там.»)
Важное место в спектаклях Шерешевского занимает еда. Она — проявление телесности на сцене, способ «заземлить» историю (так, в начале «Марии Стюарт» в московском ТЮЗе стражники жарят яичницу). Еда становится приемом для характеристики героев — в «Небе позднего августа» Омского театра драмы жена одного из героев Лена, уставшая от карантина и холодности мужа, готовит водянистый несоленый суп, а эмоциональный взрыв происходит одновременно с поеданием чипсов.
В «Идиоте» еда тоже важна — в спектакле люди и правда то, что они едят, а то, как и когда они это делают, маркирует переломные моменты действия. В семье Епанчиных, живущей под лозунгом «казаться, а не быть», едят очень правильную овсянку. Ганечка, который очень хочет быть частью этой семьи, тоже ест овсянку, но сразу после приглашает Мышкина съесть питерскую шаверму. В самый эмоционально напряженный момент спектакля — на праздновании дня рождения Настасьи. Епанчина, пытаясь исправить неисправимую ситуацию, выносит торт под песню «Каравай, каравай, кого любишь выбирай». В этом — одновременно и ирония (потому что Настасье только что сделали предложение три человека), и характеристика героев (она и Мышкин едят торт руками), и человеческое равнодушие — все едят этот торт, будто совсем ничего не произошло.
«Идиот» Петра Шерешевского — спектакль о вывихнувшем сустав веке и сломанных людях, которые уже не пытаются выправить его, которые обречены на то, что их «не было и не будет».
Об авторе: Ульяна Калинкина — студентка 2 курса филологического факультета МГУ. Трехкратный победитель всероссийской олимпиады школьников по литературе. Окончила курсы театральной журналистики Жанны Зарецкой, участница Мелиховской школы молодых театральных критиков.
Блог молодых и начинающих театральных критиков «Точка зрения» на сайте «Театрала» общедоступен, и мы предлагаем вам стать одним из его авторов. Материалы присылайте на molkritika@gmail.com для редактора Павла Руднева.
Во сне пространство функционирует по иным законам, поэтому присутствует изначальное деление на мир физический и «черный куб», место метафизических диалогов Рогожина и Мышкина. Во сне предметы могут использоваться не по назначению, поэтому в гостиной Епанчиных стоят ряды кресел как в зале ожидания аэропорта. Все смешивается, и перевёрнутая «м» Макдоналдса обозначает букву «ш» на вывесках одновременно шиномонтажа и шавермы. Во сне мозг легко накладывает мир реальный на мир искусства, и сцена именин Настасьи композиционно напоминает тайную вечерю (длинный стол, за которым едят и разговаривают люди).
В мире сна не действуют привычные законы, и одно с легкостью перетекает в другое. Поэтому в спектакле сохранена проблематика романа, но герои Достоевского перенесены в современность (Настасья оказывается приемной дочерью Епанчиных и пишет стихи, Аглая учится на искусствоведческом, а Парфён Рогожин получил в наследство сеть автосервисов и собирается везти Настасью в «Сказочный Дубай»). Они — люди XXI века.Режиссер описывает свою работу с текстом Федора Достоевского, как игру. Например, в «Ромео и Джульетте» в МТЮЗе режиссер сохраняет текст, но полностью меняет оптику вступительными словами Тети Джульетты (Виктория Верберг): «Что будет с вами, если герои спектакля станут не персонажами трагедии, а вашими детьми, которые окончат жизнь самоубийством из-за любви после пяти дней знакомства?» Архетипический сюжет, перенесенный в 1990-е с их беззаконием и бунтарской энергией (Монтекки и Капулетти — враждующие бандитские кланы, а Парис — милиционер), оказывается разрушен и собран заново.
Романы Достоевского отражали кризис русского сознания второй половины XIX века: разрушительная сила безверия, власть денег, политический кризис. Эти же темы волнуют нас сегодня. Совпадением современности с текстом Достоевского объясняется предопределенность событий спектакля. Он начинается с разговора в «черном кубе», в котором разыгрывается финал истории — убийство Настасьи (Татьяна Ишматова). Развитие действия — ретроспективное. Предопределенность есть и во встрече героев — в одном сценическом пространстве одновременно разворачиваются три истории: князя Мышкина (Илья Дель) в аэропорту, Настасьи и семьи Епанчиных (Елизавета Прокофьевна — Татьяна Самарина, Иван Федорович — Геннадий Олимпиев, Аглая — Анна Саклакова). Неизбежность гибели Настасьи возведена в квадрат — перед празднованием дня рождения она вставляет в ухо серьгу, а это бирка из морга. Предопределены и отношения Настасьи, Рогожина (Антон Падерин) и Мышкина. С Рогожиным Настасью объединяет вид пива, с Мышкиным — чтение «Идиота» и поэзия.
Подобный путь интерпретации текста может быть связан с одним из принципов работы Шерешевского: идти от актера, актеры выступают полноценными соавторами спектакля. Например, монолог Настасьи о фильме «Титан» — импровизация Татьяны Ишматовой.Актриса так описывает работу над ролью: «Я думала, приеду, меня увидят и скажут: «Ээ, а где Настасья Филипповна?»... Петр Юрьевич такие роли даёт, что ты понимаешь, ну да, это я... Раньше я думала, сколько во мне детских травм этих, ужас... И вот этот рюкзачок я снова достала, когда я Настю начала репетировать». Интересно, что до этого актриса сыграла Верочку в «Месяце в деревне», где ее героиня так же была приемной дочерью.
Необычен выбор Ильи Деля, обладающего «амплуа» хулигана, на роль Мышкина. В интервью 2017 года он признался, что «Мышкин — самый, наверное, пока не доступный мне герой... Те вещи, которые он говорит, о чем переживает — это не совсем про человека». Мышкин в спектакле — поэт (а поэты это не совсем люди); своего героя актер определяет как «романтического панка». Такая позиция означает принадлежность к субкультуре, оторванность человека от общества, существование вне его законов. Романтический — потому что он сохраняет веру в идеал.
Смысловой центр спектакля именно Настасья, а не князь Мышкин, именно она, а не он, гибнет в конце. За экстравагантностью, философией и поэзией скрывается ранимая, абсолютно одинокая девушка, лишенная любви и семьи. Мы наблюдаем за двумя противопоставленными друг другу на уровне цветовой гаммы лагерями: Епанчины и Ганя (Александр Худяков) в то ли фисташковой, то ли болотной одежде и Рогожин, Мышкин и Настасья — в черном. Настоящей борьбы между ними нет — одни пытаются достучаться до других, а те лишь сводят все к требованию «нормальности».«Идиот» Шерешевского — всестороннее отражение культуры 2020-х годов, в которой объединяются современная поэзия и попсовая музыка, советские песни и фестивальное кино. Мир «Идиота» XXI века — более жестокий: аналог ожидания казни — ожидание наказания в казённой детской психиатрической больнице.
Достоевский так описывал припадки падучей: «необычайный внутренний свет вдруг озарял его душу». В спектакле же припадки Мышкина превращаются в чтение стихотворений, но у человека, живущего в мире после «Черного квадрата», в черном кубе опыта XX века, внутренний свет превращается во фразу: «Радуйся, сука, или по асфальту тебя размажу».
Символ этого мира — черный куб. Это — черный квадрат XXI века. Черный квадрат, повешенный в красном углу вместо иконы, стал символом отрицания. Прошло сто лет, и люди оказались в черном кубе, в котором разговоры о Боге смешиваются со знаниями из биологии и теорией эволюции, это — пространство, предполагающее отрицание, но в котором отрицать все еще страшно. Его черная пустота погружает человека в вакуум: «реальность гранена и режусь об грани я». В вакууме человек теряет всякие ориентиры; в «Идиоте» Достоевского моральные законы — бесспорны, в современном вакууме — все размыто, сотни философских концепций и психологический теорий позволяют Аглае сказать, что Настасья сама виновата в том, что с ней произошло. Отношения между людьми оказываются нарушены: это мир денег — кто-то женится на цементном заводике, а кто-то — пытается купить любовь «бэхой».Зрители, будто в глазок, подглядывают за разговорами в черном кубе с помощью экранов. Использование камер — один из самых частых приемов Шерешевского. Он позволяет в одном пространстве объединять актеров, находящихся на двух противоположных концах сцены, показывать психологические детали. В «Идиоте» работа с камерами наоборот часто «неудобна» для зрителей. В линии Настасьи она «дрожащая», неустойчивая, как и сама героиня. В эпизодах из «черного куба» актеры, взятые крупным планом, долго и пристально смотрят в зал, причем эти взгляды всегда одновременны разговору о смерти («Где Настасья? — Там.»)
Важное место в спектаклях Шерешевского занимает еда. Она — проявление телесности на сцене, способ «заземлить» историю (так, в начале «Марии Стюарт» в московском ТЮЗе стражники жарят яичницу). Еда становится приемом для характеристики героев — в «Небе позднего августа» Омского театра драмы жена одного из героев Лена, уставшая от карантина и холодности мужа, готовит водянистый несоленый суп, а эмоциональный взрыв происходит одновременно с поеданием чипсов.
В «Идиоте» еда тоже важна — в спектакле люди и правда то, что они едят, а то, как и когда они это делают, маркирует переломные моменты действия. В семье Епанчиных, живущей под лозунгом «казаться, а не быть», едят очень правильную овсянку. Ганечка, который очень хочет быть частью этой семьи, тоже ест овсянку, но сразу после приглашает Мышкина съесть питерскую шаверму. В самый эмоционально напряженный момент спектакля — на праздновании дня рождения Настасьи. Епанчина, пытаясь исправить неисправимую ситуацию, выносит торт под песню «Каравай, каравай, кого любишь выбирай». В этом — одновременно и ирония (потому что Настасье только что сделали предложение три человека), и характеристика героев (она и Мышкин едят торт руками), и человеческое равнодушие — все едят этот торт, будто совсем ничего не произошло.«Идиот» Петра Шерешевского — спектакль о вывихнувшем сустав веке и сломанных людях, которые уже не пытаются выправить его, которые обречены на то, что их «не было и не будет».
Об авторе: Ульяна Калинкина — студентка 2 курса филологического факультета МГУ. Трехкратный победитель всероссийской олимпиады школьников по литературе. Окончила курсы театральной журналистики Жанны Зарецкой, участница Мелиховской школы молодых театральных критиков.
Блог молодых и начинающих театральных критиков «Точка зрения» на сайте «Театрала» общедоступен, и мы предлагаем вам стать одним из его авторов. Материалы присылайте на molkritika@gmail.com для редактора Павла Руднева.
