В мае Театру на Юго-Западе исполнится 48 лет, и все эти годы к нему не ослабевает зрительский интерес. А причина в том, что основатель театра – Валерий Белякович вложил в своё детище качества, которые подкупают зрителя и никого не оставляют равнодушными – это честность, открытость, интимность и пронзительность.
К большому сожалению, Валерий Белякович уже покинул этот мир, но он успел передать руководство театром своему ученику и сподвижнику – заслуженному артисту РФ Олегу Леушину, связавшему свою жизнь с Театром на Юго-Западе тридцать три года назад. Олег Николаевич рассказал о работе с Мастером, о непростом творческом пути и о том, как за три десятилетия изменился театральный мир.
– В Театр на Юго-Западе я попал волею судеб, – рассказывает Олег Леушин. – Наш актерский курс позвали на съемки фильма «Сафари-6» с Виктором Авиловым в главной роли. Мы с ним познакомились, немного пообщались. А на следующий год снимали продолжение этого проекта и к Авилову подтянулся Алексей Сергеевич Ванин. И у меня уже была роль не второго плана, а одна из главных. Между съемок мы много общались, они рассказывали про свой театр, про Валерия Беляковича и я загорелся идеей познакомиться с ним. А на тот момент я уже окончил институт и был фактически безработным артистом. Так сложилось, что на базе нашего курса создали театр «Маска» и мы стали просто таким пятым курсом, хотя были уже дипломированными артистами. Год мы поиграли, чему-то ещё поучились, но пришло время вылетать из гнезда, и мы полетели. Я приехал в Москву, звоню Витьке Авилову, он говорит, что сейчас на съемках и посоветовал позвонить Ванину. Позвонил, и Алексей Сергеевич договорился, чтобы меня прослушали. А это был 1992 год, в театре репетируют «Укрощение строптивой». Я пришел показываться, а в зале сидят все эти монстры – Валерий Романович, Серёга Белякович, Володя Коппалов, Валерий Афанасьев, Александр Наумов, Ирина Бочоришвили. Начал что-то читать, они все ржут. Меня трясет, а Валерий Романович говорит: «Почитай «Наша Таня громко плачет» и погонял по разным задачам. Потом попросил подождать его в буфете. Пришел я в буфет, нервничаю, судьба решается. А я уже в Москве, уезжать обратно не солоно хлебавши – не по мне, я же Овен, упёртый, мне надо всё довести до конца. Приходит Романыч: «Так всё, беру. Тебе надо там какие-то дела завершить? Поезжай домой, а потом возвращайся в Москву». Я в тот же вечер улетел в Екатеринбург, чтобы подготовить все необходимые документы. Оказалось, что в этот же театр приняли моего однокурсника и друга Серёгу Неудачина. Причём мы не знали об этом, потому что давно не виделись. И вот иду я по Екатеринбургу, а навстречу Серёга, разговорились и оказалось, что теперь оба будем работать в Театре на Юго-Западе. Мы купили билеты на поезд, в общежитии устроили проводы, нас дружно погрузили в вагоны и отправили в Москву. И было это 33 года назад.
– С каких ролей началась ваша работа в Театре на Юго-Западе?
– Да никаких ролей еще толком не было, поэтому Валерий Романович дал мне возможность заработать денег – в течение пяти лет я работал монтировщиком сцены, параллельно принимал одежду в гардеробе, или мог стоять на входе проверять билеты. Прошёл эту студийную школу Юго-Запада, где сегодня ты в главной роли, а завтра в массовке. Но, работая монтировщиком, был занят в спектаклях, у меня уже копился репертуар, было много эпизодов и ролей. Был Хлестаков, и Коровьев уже случился. В итоге нагрузка стала очень тяжелой, по 20 спектаклей в месяц. Каждый день монтировать и почти каждый день ещё играть стало просто физически тяжело, и я сказал, всё, хватит и остался только актером.
– За тридцать лет менялись и вы, и ваши роли. Можно ли говорить о том, что не только вы вкладывали частицу себя в роль, но и какие-то сыгранные вами персонажи повлияли на ваш характер?
– Раньше роль как-то влияла на меня, и я до неё дотягивался, скажем так. С годами происходит обратный процесс и сейчас мой жизненный актёрский опыт формирует роль. Я сыграл огромный пласт мирового репертуара и самые знаковые роли, которые идут в репертуаре нашего театра. Ну, что может быть круче Воланда, Клавдия, Гамлета, Наполеона, или Калигулы? Есть определённая планка, за которую очень трудно подняться и найти для себя какую-то ещё одну знаковую роль. Но я нашёл и поставил «Ромул Великий», примерив на себя роль еще одного императора.
Сейчас роли требуют другого подхода более сдержанного физически, может быть, более наполненного изнутри. Молодым актером в роли Хлестакова я прыгал, бегал, падал на шпагат. Теперь уделяю больше внимания тому, что внутри. У актера в глазах должна быть история. Когда я работаю с молодым актером, то не гружу его информацией, которую он просто не поймёт. Возможно, как артист технически он что-то сделает, но не воспримет как личность, как человек. Поэтому я понимаю, что надо поэтапно выдавать ему информацию, потихоньку направлять в нужное русло.
Где-то году в 1991 я попал в Театр Советской армии на спектакль «Павел Первый» с Олегом Борисовым в главной роли. В одной мизансцене актёр стоял спиной к залу и произносил при этом монолог. Он говорил, отвернувшись от зала, но его слышали все. Тогда не было подзвучек, микрофонов, но он говорил и это меня затягивало. Я поразился его профессионализму. А сейчас приходишь на спектакль: огромные декорации, маленькие артисты с радиомикрофонами, их много, все бегают и что-то говорят. Я не понимаю, кто говорит, потому что и голоса у них у всех тоже одинаковые, и от этого начинается какое-то отторжение. И, к сожалению, это становится уже тенденцией современного театра.
– В этом году вы набираете курс в Институте театрального искусства имени Кобзона. Это ваш первый преподавательский опыт?
– Да, первый и я очень волнуюсь, готовлюсь, перечитываю труды Станиславского, Михаила Чехова. Мои друзья, которые уже давно преподают, методички мне свои передали. Потом у меня будут еще педагоги – молодые артисты моего театра, которые могут дать какие-то свои упражнения, применить навыки современного обучения в театральных вузах. Потому что театр изменился и при работе над ролью требуется другой подход, другая динамика, другой язык.
Собственно, это происходит постоянно. Не зря Валерий Романович по несколько раз перестраивал, например, «Гамлета», потому что с Виктором Авиловым это был один спектакль, один рисунок. Потом стали меняться исполнители главной роли и меняться время. В конечном итоге то, что мы сейчас имеем, тот режиссёрский подход и музыка, и сценография – всё поменялось, остались только незыблемыми колонны Эльсинора. Поменялось даже прочтение самого Гамлета. Если в двадцать лет тебя волнует «быть, или не быть», но в пятьдесят ты уже знаешь ответ. Более того, быть или не быть – для тебя уже не вопрос, а психологический детектив, и ты ведёшь своё расследование, ищешь убийцу, чтобы его наказать.
– Валерий Романович ставил «Гамлета» и другие спектакли в Японии с местными актерами. Вы продолжаете эту традицию?
– Да, продолжаю, потому что проект запущен. Началось все с «Ревизора», и я восстановил уже готовый рисунок Беляковича. Потом с нуля пришлось делать «Макбета». Еще японцы попросили восстановить спектакль «На дне», и в прошлом году я делал его на основе постановки Валерия Романовича. Естественно, там поменялись уже артисты, но структура осталась, что-то мы дополнили, что-то видоизменили. И вот в следующем году, в 2026, я снова возвращаюсь туда, мы этот спектакль восстанавливаем, и он начинает кататься по всей Японии. Сам я навряд ли буду с ними гастролировать, потому что у меня в Москве очень много работы.
– В кино вы перестали сниматься тоже, потому что работы в театре прибавилось после того, как вы стали художественным руководителем?
– Признаюсь, сначала я отказывался, а потом перестали звать. Все тебя забывают, потому что в кино не любят очень занятых актеров. А я поначалу руководства театром ещё и много играл, по пятнадцать-семнадцать спектаклей в месяц. Сейчас играю пять-шесть максимум, время на съемки найти можно, но уже не звонят, а сам я как-то пойти проситься не могу. Никогда не бегал в поисках ролей, никому не звонил, они меня сами находили. Сейчас, видимо, уже не нужен. Хотя… где-то полгода назад мне позвонили, пригласили на пробы. Я сразу понимал, что эта роль не для меня, хотя очень интересная, но я, зная законы кино, понимал, что там нужна другая фактура. Всё равно пошел и с удовольствием под руководством другого режиссёра поработал перед камерой, вспомнил что это такое. Продюсеры, конечно же, меня не утвердили, но сам факт того, что пришлось вспомнить, что такое камера и встрепенуться, порадовал.
– 26 мая Театру на Юго-Западе исполняется 48 лет. Насколько мне известно, одна из традиций – в день рождения театра радовать зрителей полюбившимся спектаклем. Что покажете в этом году?
– Это будет спектакль «Куклы», поставленный Валерием Беляковичем в 2004 году по мотивам пьесы Хасинто Грау «Сеньор Пигмалион». То есть, этот день у нас пройдет в рабочем порядке. Мы справляем дни рождения театра пятилетками, такая традиция заложена еще Валерием Романовичем. Вот 50-летие театра отметим торжественно, как было и на сорок лет, и на сорок пять, но, к сожалению, уже без Романыча. А сейчас, единственное, что я готовлю к дню рождения – это очередную книгу по истории театра, которую начал писать еще Белякович. Каждая книга охватывает пять театральных сезонов и к юбилею театра я готовлю историю, начиная с 46 сезона.
В перспективе мне хочется сделать такое посвящение Мастеру и восстановить его спектакль «Последняя женщина синьора Хуана». Сейчас очень трудно найти материал, который тебя трогает и который созвучен времени, который может зацепить зрителя. И я вдруг подумал, а почему бы нет? Спектакль Беляковича ставился давно и в том понимании театра и жанра, которые были присущи тому стилю Юго-Запада. А я буду делать его совсем по-другому, и тоже примеряю на себя роль дон Жуана. Почему бы нам ещё раз не поговорить о любви, о её вечности, о её проклятии, о её безумии, о её счастье. Это же вечная тема.
– На вечную тему любви в вашем театре недавно состоялась премьера «Мой бедный Марат, или одна абсолютно Ленинградская история» по пьесе Алексея Арбузова…
– Это работа молодого режиссёра Максима Метельникова. Материал хороший, тема актуальная и молодые артисты замечательно играют.
А 9 мая у нас в афише стоит спектакль «В списках не значился» по повести Бориса Васильева, режиссер Максим Лакомкин. В этот день ставим спектакль дважды, причем утренний спектакль играем бесплатно.
– Мы с вами незаметно перешли к планам театра. Не спрашиваю о предстоящем театральном сезоне, хотя уверена, что он по традиции начнется с премьеры. Расскажите, как собираетесь в августе отметить 75-летие вашего Мастера – Валерия Романовича Беляковича.
– Отметить юбилей Валерия Романовича – это не планы, а моя священная обязанность. Это даже не обсуждается. Первое, чего мы все ждем и что, надеюсь, должно свершиться – присвоить театру звание «Театр на Юго-Западе имени Валерия Беляковича» и, возможно, на здании даже появится мемориальная доска. Непосредственно в день его рождения, 26 августа, в театре состоится ретроспектива спектаклей с участием Валерия Беляковича, и, возможно, параллельно мы будем читать его рассказы.
Валерий Романович был очень интересным человеком, талантливым, я бы сказал, даже гениальным. Работа под его началом – это хорошая школа. С его легкой руки я стал художественным руководителем Театра на Юго-Западе. А это большая ответственность. Конечно, я не Белякович. Он был непререкаемым авторитетом и стержнем, вокруг которого все крутилось. У меня другой подход. Не могу сказать, что это полная демократия, но некий либерализм обязательно прослеживается. Он нужен. Ну, а как? Они же мои товарищи, я из этой среды. Не назначенный ниоткуда дипломированный режиссер, а бывший монтировщик, дежурный по гардеробу, и только потом артист этого театра. И хотя у меня совершенно другой подход к работе, не проходит и дня, чтобы я не вспомнил Валерия Романовича. И в его кабинете ничего не изменилось. Здесь все, как было при нем, и я чту все традиции, заложенные Мастером.
Валерий Белякович создал театр, который в первый же год своего существования стал центром притяжения столичной публики. Секрет популярности очень прост, его сформулировал сам Валерий Романович:
«Я хочу, чтобы сюда ходили отдыхать. Иногда встречаю у входа зрителей, здороваюсь с каждым из них. Важно создать ощущение, что это handwork – ручная работа. Что зритель не просто какая-то частичка, и никому до него дела нет, а что ему здесь рады».
И это отношение к зрителю, душевность и простота общения по-прежнему остаются отличительной чертой нашего театра.
К большому сожалению, Валерий Белякович уже покинул этот мир, но он успел передать руководство театром своему ученику и сподвижнику – заслуженному артисту РФ Олегу Леушину, связавшему свою жизнь с Театром на Юго-Западе тридцать три года назад. Олег Николаевич рассказал о работе с Мастером, о непростом творческом пути и о том, как за три десятилетия изменился театральный мир.
– В Театр на Юго-Западе я попал волею судеб, – рассказывает Олег Леушин. – Наш актерский курс позвали на съемки фильма «Сафари-6» с Виктором Авиловым в главной роли. Мы с ним познакомились, немного пообщались. А на следующий год снимали продолжение этого проекта и к Авилову подтянулся Алексей Сергеевич Ванин. И у меня уже была роль не второго плана, а одна из главных. Между съемок мы много общались, они рассказывали про свой театр, про Валерия Беляковича и я загорелся идеей познакомиться с ним. А на тот момент я уже окончил институт и был фактически безработным артистом. Так сложилось, что на базе нашего курса создали театр «Маска» и мы стали просто таким пятым курсом, хотя были уже дипломированными артистами. Год мы поиграли, чему-то ещё поучились, но пришло время вылетать из гнезда, и мы полетели. Я приехал в Москву, звоню Витьке Авилову, он говорит, что сейчас на съемках и посоветовал позвонить Ванину. Позвонил, и Алексей Сергеевич договорился, чтобы меня прослушали. А это был 1992 год, в театре репетируют «Укрощение строптивой». Я пришел показываться, а в зале сидят все эти монстры – Валерий Романович, Серёга Белякович, Володя Коппалов, Валерий Афанасьев, Александр Наумов, Ирина Бочоришвили. Начал что-то читать, они все ржут. Меня трясет, а Валерий Романович говорит: «Почитай «Наша Таня громко плачет» и погонял по разным задачам. Потом попросил подождать его в буфете. Пришел я в буфет, нервничаю, судьба решается. А я уже в Москве, уезжать обратно не солоно хлебавши – не по мне, я же Овен, упёртый, мне надо всё довести до конца. Приходит Романыч: «Так всё, беру. Тебе надо там какие-то дела завершить? Поезжай домой, а потом возвращайся в Москву». Я в тот же вечер улетел в Екатеринбург, чтобы подготовить все необходимые документы. Оказалось, что в этот же театр приняли моего однокурсника и друга Серёгу Неудачина. Причём мы не знали об этом, потому что давно не виделись. И вот иду я по Екатеринбургу, а навстречу Серёга, разговорились и оказалось, что теперь оба будем работать в Театре на Юго-Западе. Мы купили билеты на поезд, в общежитии устроили проводы, нас дружно погрузили в вагоны и отправили в Москву. И было это 33 года назад.
– С каких ролей началась ваша работа в Театре на Юго-Западе?
– Да никаких ролей еще толком не было, поэтому Валерий Романович дал мне возможность заработать денег – в течение пяти лет я работал монтировщиком сцены, параллельно принимал одежду в гардеробе, или мог стоять на входе проверять билеты. Прошёл эту студийную школу Юго-Запада, где сегодня ты в главной роли, а завтра в массовке. Но, работая монтировщиком, был занят в спектаклях, у меня уже копился репертуар, было много эпизодов и ролей. Был Хлестаков, и Коровьев уже случился. В итоге нагрузка стала очень тяжелой, по 20 спектаклей в месяц. Каждый день монтировать и почти каждый день ещё играть стало просто физически тяжело, и я сказал, всё, хватит и остался только актером.
– За тридцать лет менялись и вы, и ваши роли. Можно ли говорить о том, что не только вы вкладывали частицу себя в роль, но и какие-то сыгранные вами персонажи повлияли на ваш характер?– Раньше роль как-то влияла на меня, и я до неё дотягивался, скажем так. С годами происходит обратный процесс и сейчас мой жизненный актёрский опыт формирует роль. Я сыграл огромный пласт мирового репертуара и самые знаковые роли, которые идут в репертуаре нашего театра. Ну, что может быть круче Воланда, Клавдия, Гамлета, Наполеона, или Калигулы? Есть определённая планка, за которую очень трудно подняться и найти для себя какую-то ещё одну знаковую роль. Но я нашёл и поставил «Ромул Великий», примерив на себя роль еще одного императора.
Сейчас роли требуют другого подхода более сдержанного физически, может быть, более наполненного изнутри. Молодым актером в роли Хлестакова я прыгал, бегал, падал на шпагат. Теперь уделяю больше внимания тому, что внутри. У актера в глазах должна быть история. Когда я работаю с молодым актером, то не гружу его информацией, которую он просто не поймёт. Возможно, как артист технически он что-то сделает, но не воспримет как личность, как человек. Поэтому я понимаю, что надо поэтапно выдавать ему информацию, потихоньку направлять в нужное русло.
Где-то году в 1991 я попал в Театр Советской армии на спектакль «Павел Первый» с Олегом Борисовым в главной роли. В одной мизансцене актёр стоял спиной к залу и произносил при этом монолог. Он говорил, отвернувшись от зала, но его слышали все. Тогда не было подзвучек, микрофонов, но он говорил и это меня затягивало. Я поразился его профессионализму. А сейчас приходишь на спектакль: огромные декорации, маленькие артисты с радиомикрофонами, их много, все бегают и что-то говорят. Я не понимаю, кто говорит, потому что и голоса у них у всех тоже одинаковые, и от этого начинается какое-то отторжение. И, к сожалению, это становится уже тенденцией современного театра.
– В этом году вы набираете курс в Институте театрального искусства имени Кобзона. Это ваш первый преподавательский опыт?– Да, первый и я очень волнуюсь, готовлюсь, перечитываю труды Станиславского, Михаила Чехова. Мои друзья, которые уже давно преподают, методички мне свои передали. Потом у меня будут еще педагоги – молодые артисты моего театра, которые могут дать какие-то свои упражнения, применить навыки современного обучения в театральных вузах. Потому что театр изменился и при работе над ролью требуется другой подход, другая динамика, другой язык.
Собственно, это происходит постоянно. Не зря Валерий Романович по несколько раз перестраивал, например, «Гамлета», потому что с Виктором Авиловым это был один спектакль, один рисунок. Потом стали меняться исполнители главной роли и меняться время. В конечном итоге то, что мы сейчас имеем, тот режиссёрский подход и музыка, и сценография – всё поменялось, остались только незыблемыми колонны Эльсинора. Поменялось даже прочтение самого Гамлета. Если в двадцать лет тебя волнует «быть, или не быть», но в пятьдесят ты уже знаешь ответ. Более того, быть или не быть – для тебя уже не вопрос, а психологический детектив, и ты ведёшь своё расследование, ищешь убийцу, чтобы его наказать.
– Валерий Романович ставил «Гамлета» и другие спектакли в Японии с местными актерами. Вы продолжаете эту традицию?
– Да, продолжаю, потому что проект запущен. Началось все с «Ревизора», и я восстановил уже готовый рисунок Беляковича. Потом с нуля пришлось делать «Макбета». Еще японцы попросили восстановить спектакль «На дне», и в прошлом году я делал его на основе постановки Валерия Романовича. Естественно, там поменялись уже артисты, но структура осталась, что-то мы дополнили, что-то видоизменили. И вот в следующем году, в 2026, я снова возвращаюсь туда, мы этот спектакль восстанавливаем, и он начинает кататься по всей Японии. Сам я навряд ли буду с ними гастролировать, потому что у меня в Москве очень много работы.
– В кино вы перестали сниматься тоже, потому что работы в театре прибавилось после того, как вы стали художественным руководителем?
– Признаюсь, сначала я отказывался, а потом перестали звать. Все тебя забывают, потому что в кино не любят очень занятых актеров. А я поначалу руководства театром ещё и много играл, по пятнадцать-семнадцать спектаклей в месяц. Сейчас играю пять-шесть максимум, время на съемки найти можно, но уже не звонят, а сам я как-то пойти проситься не могу. Никогда не бегал в поисках ролей, никому не звонил, они меня сами находили. Сейчас, видимо, уже не нужен. Хотя… где-то полгода назад мне позвонили, пригласили на пробы. Я сразу понимал, что эта роль не для меня, хотя очень интересная, но я, зная законы кино, понимал, что там нужна другая фактура. Всё равно пошел и с удовольствием под руководством другого режиссёра поработал перед камерой, вспомнил что это такое. Продюсеры, конечно же, меня не утвердили, но сам факт того, что пришлось вспомнить, что такое камера и встрепенуться, порадовал.
– 26 мая Театру на Юго-Западе исполняется 48 лет. Насколько мне известно, одна из традиций – в день рождения театра радовать зрителей полюбившимся спектаклем. Что покажете в этом году?
– Это будет спектакль «Куклы», поставленный Валерием Беляковичем в 2004 году по мотивам пьесы Хасинто Грау «Сеньор Пигмалион». То есть, этот день у нас пройдет в рабочем порядке. Мы справляем дни рождения театра пятилетками, такая традиция заложена еще Валерием Романовичем. Вот 50-летие театра отметим торжественно, как было и на сорок лет, и на сорок пять, но, к сожалению, уже без Романыча. А сейчас, единственное, что я готовлю к дню рождения – это очередную книгу по истории театра, которую начал писать еще Белякович. Каждая книга охватывает пять театральных сезонов и к юбилею театра я готовлю историю, начиная с 46 сезона.
В перспективе мне хочется сделать такое посвящение Мастеру и восстановить его спектакль «Последняя женщина синьора Хуана». Сейчас очень трудно найти материал, который тебя трогает и который созвучен времени, который может зацепить зрителя. И я вдруг подумал, а почему бы нет? Спектакль Беляковича ставился давно и в том понимании театра и жанра, которые были присущи тому стилю Юго-Запада. А я буду делать его совсем по-другому, и тоже примеряю на себя роль дон Жуана. Почему бы нам ещё раз не поговорить о любви, о её вечности, о её проклятии, о её безумии, о её счастье. Это же вечная тема.
– На вечную тему любви в вашем театре недавно состоялась премьера «Мой бедный Марат, или одна абсолютно Ленинградская история» по пьесе Алексея Арбузова…
– Это работа молодого режиссёра Максима Метельникова. Материал хороший, тема актуальная и молодые артисты замечательно играют.
А 9 мая у нас в афише стоит спектакль «В списках не значился» по повести Бориса Васильева, режиссер Максим Лакомкин. В этот день ставим спектакль дважды, причем утренний спектакль играем бесплатно.
– Мы с вами незаметно перешли к планам театра. Не спрашиваю о предстоящем театральном сезоне, хотя уверена, что он по традиции начнется с премьеры. Расскажите, как собираетесь в августе отметить 75-летие вашего Мастера – Валерия Романовича Беляковича.
– Отметить юбилей Валерия Романовича – это не планы, а моя священная обязанность. Это даже не обсуждается. Первое, чего мы все ждем и что, надеюсь, должно свершиться – присвоить театру звание «Театр на Юго-Западе имени Валерия Беляковича» и, возможно, на здании даже появится мемориальная доска. Непосредственно в день его рождения, 26 августа, в театре состоится ретроспектива спектаклей с участием Валерия Беляковича, и, возможно, параллельно мы будем читать его рассказы.
Валерий Романович был очень интересным человеком, талантливым, я бы сказал, даже гениальным. Работа под его началом – это хорошая школа. С его легкой руки я стал художественным руководителем Театра на Юго-Западе. А это большая ответственность. Конечно, я не Белякович. Он был непререкаемым авторитетом и стержнем, вокруг которого все крутилось. У меня другой подход. Не могу сказать, что это полная демократия, но некий либерализм обязательно прослеживается. Он нужен. Ну, а как? Они же мои товарищи, я из этой среды. Не назначенный ниоткуда дипломированный режиссер, а бывший монтировщик, дежурный по гардеробу, и только потом артист этого театра. И хотя у меня совершенно другой подход к работе, не проходит и дня, чтобы я не вспомнил Валерия Романовича. И в его кабинете ничего не изменилось. Здесь все, как было при нем, и я чту все традиции, заложенные Мастером.
Валерий Белякович создал театр, который в первый же год своего существования стал центром притяжения столичной публики. Секрет популярности очень прост, его сформулировал сам Валерий Романович:
«Я хочу, чтобы сюда ходили отдыхать. Иногда встречаю у входа зрителей, здороваюсь с каждым из них. Важно создать ощущение, что это handwork – ручная работа. Что зритель не просто какая-то частичка, и никому до него дела нет, а что ему здесь рады».
И это отношение к зрителю, душевность и простота общения по-прежнему остаются отличительной чертой нашего театра.
