Март и апрель – для театра «У Никитских ворот» были богаты на торжества. 27 марта театру исполнился сорок один год, а 3 апреля – день рождения отмечал художественный руководитель театра, народный артист России МАРК РОЗОВСКИЙ. «Театрал» не мог обойти эти два события и побеседовал с мэтром, которого давно пора занести в книгу рекордов по числу постановок, где он является не только режиссером, но и автором пьес, а также поэтом и композитором.
– Марк Григорьевич, 27 марта театру «У Никитских ворот» исполнился 41 год, что удалось, а что не случилось за эти годы?
– В нашем театре поставлено за эти годы около двухсот спектаклей, некоторые из которых идут с успехом по сей день, то есть по двадцать-тридцать и даже сорок сезонов подряд. Удалось сколотить мощную труппу, создать и сохранить студийность, как первооснову творчества, построить новый успешный московский театр – дело моей жизни. А что «не случилось» – так это достойного финансирования, ибо существует, мне кажется, дурацкий закон, по которому государство осуществляет поддержку муниципального театра, исходя из вместимости зрительного зала… У нас прекрасный зал всего на 198 мест, и это обрекает нас на самое низкое обеспечение. Да, мы изредка получаем «гранты», но денег на стабильную жизнь катастрофически не хватает. И это при том, что настоящего закона о меценатстве, столь необходимого людям культуры в нашей стране, как не было, так и нет. Простите за откровенность.
– В этом сезоне у вас было несколько громких премьер: «Дон Кихот» по роману Булгакова, «Лента поэзии. Бродский» и «Голос отца» по Платонову, почему выбор премьер столь разнопланов?
– Потому что классика, наверно, велика прежде всего своей философичностью, человечностью и… разноплановостью.
– Давайте по порядку, вы выбрали для постановки пьесу Михаила Булгакова «Дон Кихот», хотя для театрального действа это довольно рискованный выбор, автор сузил круг действующих лиц, да и к тому же его пьеса была в свое время плохо принята критиками и зрителями… Что заставило вас пойти на осознанный риск?
– Пьеса по «Дон Кихоту», как известно, была написана в 1938 году. О какой «критике» во времена сталинщины могла идти речь?! Писать про Дон Кихота в те годы было вообще булгаковским подвигом. Эту пьесу надо, я уверен, вернуть в наше театральное сознание, она актуальна всегда, в любые, даже самые темные времена, без всякой специальной актуализации.
– Основой донкихотства у Булгакова явился факт, что имя героя Сервантеса стало, по свидетельству Тургенева, «смешным прозвищем в устах русских мужиков», а вашем спектакле Дон Кихот какой?
– Он – герой, бесстрашный и бескорыстный. Он тот, кто отдает жизнь свою за ради торжества справедливости и правды. Смеются над Дон Кихотом лишь тупицы и мерзавцы. Думающие люди на Руси наперекор тургеневским «мужикам», не умевшим читать, Дон Кихотом восхищались.
– У вас не было соблазна «осовременить» Дон Кихота, переселив его в Москву 2024 года?
– Ни в коем случае, я же говорю, в этом нет никакой нужды. Любое «осовременивание» ведет к безвкусице и шарлатанству. В «Дон Кихоте» нет «фиг в кармане», а есть глобальное неприятие мирового зла.
– Кстати, в инсценировке Булгакова отсутствует амбивалентность сервантесовского персонажа, а вы обычно подобные «секреты» заложенные автором не пропускаете, почему вы тоже от этого отказались ?
– Амбивалентность есть двойственность, расщепление, а Дон Кихот абсолютно гармоничен. Он подобен самому Христу, хотя со стороны порой выглядит безумцем. Но это его лучезарное безумие, так сказать, уравновешивается обаятельным благоразумием Санчо Пансы – отсюда главный трагикомический эффект, который можно назвать гениально найденным еще Сервантесом «единством противоположностей». Эти два персонажа взаимоискрят, их нельзя воспринимать в отрыве друг от друга. Только в образном монолите.
– Давайте перейдем к классику «перекличек и противоположностей» Бродскому. Слушая его стихи, приходят на ум картины вечеров в Политехническом музее, на котором свои стихи читали Рождественский, Евтушенко, Вознесенский, а вот Бродского среди них не было. Почему, сейчас, в 2024 году он актуален и современен?
– Опять вы про пресловутую «актуальность»… Поймите, Поэт масштаба Бродского живет скорее в вечности, чем в сегодняшнем дне. Так называемый «сегодняшний день» взывает к боли и интеллектуальным терзаниям; несовершенства реальной жизни переживаются Поэтом как трагедия собственного несчастливого существования. Поэт свободен и счастлив только, когда он творит честно, только в момент писания нового стихотворения, сходного со священнодействием. Так было у Пушкина, Ахматовой, у всех языкотворцев… Бродский – не исключение. Ему самому нравилось цитировать Мрожека: «Я – не говорящий писатель, я писатель пишущий».
– В наше время люди хотят больше развлекаться, меньше думать… Я знаю, что в репертуаре вашего театра достаточно много веселых мюзиклов, типа «Трех мушкетеров», «Пляшущих человечков» и других спектаклей позитивной коннотации. И все же ваш выбор недавно пал на пьесу Платонова, почему именно этот автор?
– Между прочим, тот же Бродский, как известно, преклонялся перед Платоновым, случайно ли? Текст Платонова – это эпос, это фрески, художник которых патетичен, как пророк, и правдив, как музыка. Ощущение планетарности, возвышенности этой правды, разлитой в каждой человеческой душе, движет Платоновым, когда он разрабатывает психологию своих героев. Для Платонова все живое, весь мир одухотворен – травы, камни, твари, люди…
Это своеобразный поэтический пантеизм, при котором человеческим мерилом испытывается весь макромир звучащий и зрелищный, то есть театральный. Если смешать Тютчева со Львом Толстым, то, может быть, получилось бы нечто близкое к стилю Андрея Платонова.
– Вы – первый из советских режиссеров, решившихся на театральный эксперимент – Платонов на сцене. Сатирическая повесть «Город Градов» в 1996 году была вами поставлена в знаменитой студии МГУ «Наш дом». В 2024 ваш выбор пал на «Голос отца», почему?
– «Голос отца» говорит об опасности разрушения памяти и связи с предками, с теми, кто создавал новый мир. Платонов предупреждает нас о потере сокровенного – единства живых и мертвых, об одичании людей, ставших «манкуртами». Сегодня нужда в этой теме, мне кажется, обострилась…
– Перейдем от грустного к более позитивным вещам, 3 апреля у вас день рождения, что вам самому хочется себе пожелать, учитывая столь солидную дату?
– Я себе говорю: «Не обращай внимания на цифры возраста. Что цифры? Только расписание репетиций и числа премьер должны тебя волновать в каждодневном служении Театру «У Никитских ворот» – и, может быть, проживаешь тогда чуть больше, чем тебе отпущено судьбой!»
– Марк Григорьевич, 27 марта театру «У Никитских ворот» исполнился 41 год, что удалось, а что не случилось за эти годы?
– В нашем театре поставлено за эти годы около двухсот спектаклей, некоторые из которых идут с успехом по сей день, то есть по двадцать-тридцать и даже сорок сезонов подряд. Удалось сколотить мощную труппу, создать и сохранить студийность, как первооснову творчества, построить новый успешный московский театр – дело моей жизни. А что «не случилось» – так это достойного финансирования, ибо существует, мне кажется, дурацкий закон, по которому государство осуществляет поддержку муниципального театра, исходя из вместимости зрительного зала… У нас прекрасный зал всего на 198 мест, и это обрекает нас на самое низкое обеспечение. Да, мы изредка получаем «гранты», но денег на стабильную жизнь катастрофически не хватает. И это при том, что настоящего закона о меценатстве, столь необходимого людям культуры в нашей стране, как не было, так и нет. Простите за откровенность.
– В этом сезоне у вас было несколько громких премьер: «Дон Кихот» по роману Булгакова, «Лента поэзии. Бродский» и «Голос отца» по Платонову, почему выбор премьер столь разнопланов?
– Потому что классика, наверно, велика прежде всего своей философичностью, человечностью и… разноплановостью.
– Давайте по порядку, вы выбрали для постановки пьесу Михаила Булгакова «Дон Кихот», хотя для театрального действа это довольно рискованный выбор, автор сузил круг действующих лиц, да и к тому же его пьеса была в свое время плохо принята критиками и зрителями… Что заставило вас пойти на осознанный риск?
– Пьеса по «Дон Кихоту», как известно, была написана в 1938 году. О какой «критике» во времена сталинщины могла идти речь?! Писать про Дон Кихота в те годы было вообще булгаковским подвигом. Эту пьесу надо, я уверен, вернуть в наше театральное сознание, она актуальна всегда, в любые, даже самые темные времена, без всякой специальной актуализации.
– Основой донкихотства у Булгакова явился факт, что имя героя Сервантеса стало, по свидетельству Тургенева, «смешным прозвищем в устах русских мужиков», а вашем спектакле Дон Кихот какой?
– Он – герой, бесстрашный и бескорыстный. Он тот, кто отдает жизнь свою за ради торжества справедливости и правды. Смеются над Дон Кихотом лишь тупицы и мерзавцы. Думающие люди на Руси наперекор тургеневским «мужикам», не умевшим читать, Дон Кихотом восхищались.
– У вас не было соблазна «осовременить» Дон Кихота, переселив его в Москву 2024 года?
– Ни в коем случае, я же говорю, в этом нет никакой нужды. Любое «осовременивание» ведет к безвкусице и шарлатанству. В «Дон Кихоте» нет «фиг в кармане», а есть глобальное неприятие мирового зла.
– Кстати, в инсценировке Булгакова отсутствует амбивалентность сервантесовского персонажа, а вы обычно подобные «секреты» заложенные автором не пропускаете, почему вы тоже от этого отказались ?
– Амбивалентность есть двойственность, расщепление, а Дон Кихот абсолютно гармоничен. Он подобен самому Христу, хотя со стороны порой выглядит безумцем. Но это его лучезарное безумие, так сказать, уравновешивается обаятельным благоразумием Санчо Пансы – отсюда главный трагикомический эффект, который можно назвать гениально найденным еще Сервантесом «единством противоположностей». Эти два персонажа взаимоискрят, их нельзя воспринимать в отрыве друг от друга. Только в образном монолите.
– Давайте перейдем к классику «перекличек и противоположностей» Бродскому. Слушая его стихи, приходят на ум картины вечеров в Политехническом музее, на котором свои стихи читали Рождественский, Евтушенко, Вознесенский, а вот Бродского среди них не было. Почему, сейчас, в 2024 году он актуален и современен?
– Опять вы про пресловутую «актуальность»… Поймите, Поэт масштаба Бродского живет скорее в вечности, чем в сегодняшнем дне. Так называемый «сегодняшний день» взывает к боли и интеллектуальным терзаниям; несовершенства реальной жизни переживаются Поэтом как трагедия собственного несчастливого существования. Поэт свободен и счастлив только, когда он творит честно, только в момент писания нового стихотворения, сходного со священнодействием. Так было у Пушкина, Ахматовой, у всех языкотворцев… Бродский – не исключение. Ему самому нравилось цитировать Мрожека: «Я – не говорящий писатель, я писатель пишущий».
– В наше время люди хотят больше развлекаться, меньше думать… Я знаю, что в репертуаре вашего театра достаточно много веселых мюзиклов, типа «Трех мушкетеров», «Пляшущих человечков» и других спектаклей позитивной коннотации. И все же ваш выбор недавно пал на пьесу Платонова, почему именно этот автор?
– Между прочим, тот же Бродский, как известно, преклонялся перед Платоновым, случайно ли? Текст Платонова – это эпос, это фрески, художник которых патетичен, как пророк, и правдив, как музыка. Ощущение планетарности, возвышенности этой правды, разлитой в каждой человеческой душе, движет Платоновым, когда он разрабатывает психологию своих героев. Для Платонова все живое, весь мир одухотворен – травы, камни, твари, люди…
Это своеобразный поэтический пантеизм, при котором человеческим мерилом испытывается весь макромир звучащий и зрелищный, то есть театральный. Если смешать Тютчева со Львом Толстым, то, может быть, получилось бы нечто близкое к стилю Андрея Платонова.
– Вы – первый из советских режиссеров, решившихся на театральный эксперимент – Платонов на сцене. Сатирическая повесть «Город Градов» в 1996 году была вами поставлена в знаменитой студии МГУ «Наш дом». В 2024 ваш выбор пал на «Голос отца», почему?
– «Голос отца» говорит об опасности разрушения памяти и связи с предками, с теми, кто создавал новый мир. Платонов предупреждает нас о потере сокровенного – единства живых и мертвых, об одичании людей, ставших «манкуртами». Сегодня нужда в этой теме, мне кажется, обострилась…
– Перейдем от грустного к более позитивным вещам, 3 апреля у вас день рождения, что вам самому хочется себе пожелать, учитывая столь солидную дату?
– Я себе говорю: «Не обращай внимания на цифры возраста. Что цифры? Только расписание репетиций и числа премьер должны тебя волновать в каждодневном служении Театру «У Никитских ворот» – и, может быть, проживаешь тогда чуть больше, чем тебе отпущено судьбой!»
