Актриса Театра сатиры Карина Муса, сыгравшая в недавней «Женитьбе» Сергея Землянского, прошла непростой путь к сцене. В интервью «Театралу» она рассказала о работе с Александром Ширвиндтом, Константином Райкиным, о своих премьерах в кино и театре, а также о надежде преодолеть типажные стереотипы в российском искусстве.
– Карина, вы работаете в Театре сатиры четыре года. Как начинался ваш актерский путь, и как вы попали в этот театр?
– На этот вопрос у меня нет красивого ответа. Мама рассказывала, что, когда мне было два года, я уже говорила ей, что стану актрисой. И как бы не противилась этому судьба, я все-таки к этой цели шла. Я поступила в мастерскую Константина Аркадьевича Райкина. Было три года попыток. Кажется, за время поступления я была на турах больше 60 раз. И каждый раз я доходила до последних этапов, где меня все равно срезали. Помню, я тогда подумала, если не получится к Константину Аркадьевичу, значит, мне надо заниматься чем-то другим. Я безумно хотела именно к нему.
В том, как я попала в Театр сатиры, ничего необыкновенного не было. Константин Аркадьевич занимался нашими показами в театрах, договаривался с худруками, и мы ходили, играли отрывки. В этом плане нам очень повезло. И вот однажды Константин Аркадьевич договорился о показе с Александром Анатольевичем Ширвиндтом. Я ничего не ставила на этот показ. Думала, что меня сюда точно не возьмут. Театр Сатиры – классика, Щукинская школа. Ну куда с моей внешностью? Я наполовину египтянка, и все три года поступлений мастера говорили, что мне некого играть в русском театре. Это моя больная тема. Я была уверена, что в этом театре мне скажут то же самое.
– Получается, в Театре сатиры стереотипов нет?
– Я считаю, что все-таки есть, но не в такой ужесточенной форме. Тут надо отметить, что я попала в Театр сатиры именно из-за Ширвиндта. Это у него не было стереотипов. Но театр — это не один человек. И Ширвиндта уже с нами нет, к сожалению.
– Удалось ли вам вместе поработать? Как это было?
– Мы совсем мало поработали вместе. Получается, я последний человек, которого он взял в театр. После этого он сразу покинул пост худрука. Конечно, он играл спектакли, мы пересекались в «Кабачке 13 стульев», нашей совместной творческой работе. Но я не поработала с ним как с режиссером. Я играю в его спектакле «Слишком женатый таксист», но с самим Александром Анатольевичем не репетировала. И все-таки мне есть что о нем сказать. Александра Анатольевича я безумно люблю. Он невероятный артист. Для меня это человек какого-то невообразимого обаяния. Просто невообразимого. Невозможно не расхихикаться, не разгоготаться от одного его взгляда. Когда к нему приходили в кабинет, даже если с какой-то проблемой или с какой-то болью, он одним только «здрасте» смешил настолько, что человек забывал, зачем пришел. Актер со стопроцентным обаянием. Кстати, я думаю, Константин Аркадьевич, мой мастер, тоже такой человек.
– В марте в Театре Сатиры состоялась премьера пластического спектакля «Женитьба». Вы в ней сыграли Дуняшу. Как создавалась эта работа? Трудно ли было?
– Очень трудно. И до сих пор трудно. Потому что, во-первых, это просто физически очень тяжело. А во-вторых, конечно, пластический язык – это что-то совсем новое, несмотря на то, что у нас уже есть спектакль Землянского «Маскарад». «Маскарад» дал какую-то пластическую подготовку. «Женитьба» — это другой уровень, новый опыт, где нужно и танцевать, и играть, и проживать.
Здесь хочу отдать должное педагогу по танцу. Я буду вечно хвалить нашу мастерскую. У нас вел прекрасный педагог Ренат Мамин, и танцев было очень много. Тогда мы не понимали, зачем они нужны в таком количестве. Нас очень жестко муштровали. На первом курсе я плакала перед каждым занятием. Я просто боялась на них идти. Ренат Рустамович нас безумно любил, но у нас была очень жесткая дисциплина, как в армии. В итоге, когда мы выпускали спектакль, я написала ему огромное сообщение с благодарностями.
– А как долго шли репетиции?
– Около двух месяцев. Но здесь очень важно, что канва и художественная составляющая уже были придуманы. Землянский ставил «Женитьбу» в Латвии в Рижском театре. Это был очень громкий спектакль, он стал визиткой города. Потом этот спектакль сняли: шел он уже долго, актерский состав сменился. Сергей Юрьевич захотел сделать эту работу с нами, конечно, немного ее видоизменив. Команда оставалась той же. Максим Обрезков – художник, Павел Акимкин – композитор. Они всегда работают вместе, «Маскарад» тоже делали они.
– В гоголевской пьесе Дуняши очень мало. В вашем же спектакле она активно участвует в сватовстве, тоже переживает любовную драму. Можете рассказать о своей героине?
– Дуняшу я очень люблю. Она получилась такой красной линией в этом спектакле. Огромное спасибо Землянскому за роль и за опыт. Сначала, когда я узнала о распределении, вспоминая пьесу, я не очень обрадовалась. И даже во время репетиций я все еще не верила, что это будет такая большая роль. Дуняша действительно получилась важным героем в этой истории. Она, мне кажется, разбавляет серьезность всей этой драмы. Спектакль и так насыщен огромным количеством юмора, да и пьеса вообще-то смешная, но любовную драму Агафьи все равно нужно было разбавить. Хотя спектакль не об этом, не о любви совсем. О чем угодно, только не о любви. А Дуняша здесь словно солнце. Она попивает коньячок из лейки, всегда находится немного на градусе счастья и радости, все время пританцовывает. Я для себя решила, что она как будто бы все время в наушниках. Вокруг нее музыка, она льется изнутри. Дуняша всегда на своей волне, и она всегда кайфует. В этой истории моя героиня, конечно, не просто служанка, а скорее подружка Агафьи. Между девушками создается некий контраст. В Дуняше есть огонь из-за того, что она простая девчонка, которая отрывается, как хочет. И Агафья, мне кажется, завидует ее свободе. Она должна быть дамой, должна элегантно смеяться, вовремя улыбаться, глазки строить, хлопать ресничками. Дуняша же может делать все, что угодно.
– Что самое важное и самое прекрасное в пластическом спектакле?
– Вообще, мне кажется, самое прекрасное в нашей профессии, когда вдруг что-то сложное становится легким. Когда тебе кажется, что ты никогда в жизни этого не сможешь, и вдруг случается прорыв, в тебе открываются новые грани, расширяется диапазон умений, навыков, опыта.
Во время учебы я думала, что танцы — это вообще не мое. Ренат Рустамович и Сергей Юрьевич показали мне обратное. Долго у меня не выходило одновременно и играть, и танцевать. А когда во время репетиций я поняла, что наконец получается, я была так счастлива! Всегда так круто, когда получается что-то сложное, когда ты не идешь по одним и тем же рельсам, не играешь одни и те же роли. Мне кажется, всей команде спектакля очень повезло с этой работой.
– Как придумывалась сцена, где вы танцуете под Анну Асти? Ее же не было в латвийской версии?
– Нет, ее не было. Мы ее сами придумали. Наша версия в целом отличается от первой, потому что мы добавляли много своих приколов, постоянно предлагали свои идеи. Сергей Юрьевич захотел сделать фрейм ап, чтобы мы от души зажгли. А «Царицу» скорее всего предложил наш композитор Акимкин. Абсолютный профессионал. Он же создавал музыку для «Маскарада».
– Он создавал музыку для еще нескольких работ, где вы участвуете.
– Я не очень близко его знаю с человеческой точки зрения, но мне кажется, что он замечательный, очень внимательный. Просто у него это на лице написано. Это такое солнышко! Когда он приходит на репетиции, это всегда счастье. Я украла эту фразу у Дани Чащина, режиссера «Улицы Шекспира», но она сюда очень подходит. Даня говорит, что он работает только с теми людьми, которых ему хочется обнять. И мне кажется, эта фраза очень подходит к нашему спектаклю. Это очень важно, чтобы действительно хотелось обнять своих партнеров, всю творческую команду. Нечасто так случается в жизни, это большая удача.
– Это ваша третья работа с Землянским. Получается, сошлись характерами и творческими взглядами?
– Абсолютно сошлись. Я много у Землянского танцую. У нас замечательные отношения. Более того, у нас был и постановочный опыт: уже три раза мы ставили «Кабачок 13 стульев». И в следующем году снова будем его делать.
– Какой Сергей Юрьевич в работе?
– Наверное, для кого-то строгий. Но если честно, мне после нашей мастерской вообще никто не кажется строгим. Сергей Юрьевич соблюдает баланс между постоянными подшучиваниями, прекрасной атмосферой и жесткой дисциплиной. Танцоры в целом, я думаю, отличаются этим. Как они пахали всю жизнь, так они и требуют от нас. Сергей Юрьевич замечательный, он большой художник. И я любила его еще заочно, мне очень нравились его спектакли в Театре Пушкина. Я смотрела «Жанну д’Арк», «Даму с камелиями» и мечтала попасть в его спектакль. Мы практически сразу подружились.
– Совсем недавно вышла ваша кинопремьера, сериал «Улица Шекспира». Что для вас значит эта работа?
– Это мой дебют в кино. И я считаю, что мне безумно повезло: классный проект, классная команда, потрясающий режиссер. Меня очень поддерживали на съемках. Вспоминаю обо всем с большой благодарностью. Наш актерский состав можно условно разделить на две группы: Мастерская Райкина и Питер. Все либо уже дружили, либо быстро нашли общий язык. Поэтому атмосфера была потрясающая. Съемки проходили в Минеральных водах, и это было с ума сойти как красиво. У меня было по 3-4 перелета каждую неделю, и почему-то, когда я приезжала в Минводы, мне сразу становилось хорошо. Когда я приезжала в Москву, мне казалось, что я сейчас умру после самолета. Видимо, там действительно совсем другой воздух, который тебя сразу бодрит и приводит в норму.
– О чем этот сериал, и какое место в нем занимает ваша героиня?
– Это история столкновения богатого табора и бедного табора, которые живут на одной территории. Моя героиня – Роза, жена нищего барона. Его играет Арсений Семенов, потрясающий артист из Питера, из Мастерской Козлова. Брат моего мужа Михай, герой Дмитрия Чеботарева, покинул табор 16 лет назад. Он стал успешным адвокатом, и в первой серии к нему обращается за помощью дочка богатого барона. Это завязка истории.
У моей героини сложная судьба. Она должна была выйти замуж за Михая. Но после того, как он покинул табор, ее выдали за младшего брата. Когда Михай возвращается, конечно, она не перестает думает о том, как могла бы сложиться ее жизнь. У нее достаточно непростые отношения с мужем. Вообще, роль женщины в цыганской семье не очень проста. Но в итоге, мне кажется, моя героиня все-таки очаровывается своим мужем, и он заслуживает уважения в ее глазах.
Мне кажется, что сериал получился про дом, про поиск дома, про возвращение домой, к корням. Он сильно выходит за рамки криминальной драмы. В сериале много внимания уделено жизни цыган, их традициям. Существует огромное количество стереотипов, которые не имеют отношения к правде. Но еще больше того, чего мы даже предположить не можем.
– После такого яркого дебюта хочется ли вам сниматься больше?
– Да, я бы очень хотела, но все опять сводится к моим болям. Мой типаж пока очень сложно воспринимается в России, хотя во всем мире, конечно, уже давным-давно перешагнули через это. В основном мне предлагают какие-то проекты или пробы, обслуживающие национальность. Меня берут, если в сценарии прописано, что героиня итальянка, армянка. Я на любую национальность подхожу. При этом обычная героиня Полина не может выглядеть так, как я. Пока что мы не можем перешагнуть через типажность. Это действительно моя большая боль, и я все жду, когда придет мое время.
– В вас так много упорства. Кажется, все должно получиться.
– Упорства и правда достаточно. В нашей профессии без него никуда. Райкин нам всегда говорил, что актерская профессия — как эскалатор, который движется вниз, а ты поднимаешься по нему наверх. Даже когда ты просто остановился и передыхаешь, ты уже спускаешься. Но мне кажется, что в нашем деле 50% зависит от твоей трудоспособности, настойчивости, а 50% – от удачи, от случая.
– Карина, вы работаете в Театре сатиры четыре года. Как начинался ваш актерский путь, и как вы попали в этот театр?
– На этот вопрос у меня нет красивого ответа. Мама рассказывала, что, когда мне было два года, я уже говорила ей, что стану актрисой. И как бы не противилась этому судьба, я все-таки к этой цели шла. Я поступила в мастерскую Константина Аркадьевича Райкина. Было три года попыток. Кажется, за время поступления я была на турах больше 60 раз. И каждый раз я доходила до последних этапов, где меня все равно срезали. Помню, я тогда подумала, если не получится к Константину Аркадьевичу, значит, мне надо заниматься чем-то другим. Я безумно хотела именно к нему.
В том, как я попала в Театр сатиры, ничего необыкновенного не было. Константин Аркадьевич занимался нашими показами в театрах, договаривался с худруками, и мы ходили, играли отрывки. В этом плане нам очень повезло. И вот однажды Константин Аркадьевич договорился о показе с Александром Анатольевичем Ширвиндтом. Я ничего не ставила на этот показ. Думала, что меня сюда точно не возьмут. Театр Сатиры – классика, Щукинская школа. Ну куда с моей внешностью? Я наполовину египтянка, и все три года поступлений мастера говорили, что мне некого играть в русском театре. Это моя больная тема. Я была уверена, что в этом театре мне скажут то же самое.
– Получается, в Театре сатиры стереотипов нет?
– Я считаю, что все-таки есть, но не в такой ужесточенной форме. Тут надо отметить, что я попала в Театр сатиры именно из-за Ширвиндта. Это у него не было стереотипов. Но театр — это не один человек. И Ширвиндта уже с нами нет, к сожалению.
– Удалось ли вам вместе поработать? Как это было?
– Мы совсем мало поработали вместе. Получается, я последний человек, которого он взял в театр. После этого он сразу покинул пост худрука. Конечно, он играл спектакли, мы пересекались в «Кабачке 13 стульев», нашей совместной творческой работе. Но я не поработала с ним как с режиссером. Я играю в его спектакле «Слишком женатый таксист», но с самим Александром Анатольевичем не репетировала. И все-таки мне есть что о нем сказать. Александра Анатольевича я безумно люблю. Он невероятный артист. Для меня это человек какого-то невообразимого обаяния. Просто невообразимого. Невозможно не расхихикаться, не разгоготаться от одного его взгляда. Когда к нему приходили в кабинет, даже если с какой-то проблемой или с какой-то болью, он одним только «здрасте» смешил настолько, что человек забывал, зачем пришел. Актер со стопроцентным обаянием. Кстати, я думаю, Константин Аркадьевич, мой мастер, тоже такой человек.
– В марте в Театре Сатиры состоялась премьера пластического спектакля «Женитьба». Вы в ней сыграли Дуняшу. Как создавалась эта работа? Трудно ли было?
– Очень трудно. И до сих пор трудно. Потому что, во-первых, это просто физически очень тяжело. А во-вторых, конечно, пластический язык – это что-то совсем новое, несмотря на то, что у нас уже есть спектакль Землянского «Маскарад». «Маскарад» дал какую-то пластическую подготовку. «Женитьба» — это другой уровень, новый опыт, где нужно и танцевать, и играть, и проживать.
Здесь хочу отдать должное педагогу по танцу. Я буду вечно хвалить нашу мастерскую. У нас вел прекрасный педагог Ренат Мамин, и танцев было очень много. Тогда мы не понимали, зачем они нужны в таком количестве. Нас очень жестко муштровали. На первом курсе я плакала перед каждым занятием. Я просто боялась на них идти. Ренат Рустамович нас безумно любил, но у нас была очень жесткая дисциплина, как в армии. В итоге, когда мы выпускали спектакль, я написала ему огромное сообщение с благодарностями.
– А как долго шли репетиции?
– Около двух месяцев. Но здесь очень важно, что канва и художественная составляющая уже были придуманы. Землянский ставил «Женитьбу» в Латвии в Рижском театре. Это был очень громкий спектакль, он стал визиткой города. Потом этот спектакль сняли: шел он уже долго, актерский состав сменился. Сергей Юрьевич захотел сделать эту работу с нами, конечно, немного ее видоизменив. Команда оставалась той же. Максим Обрезков – художник, Павел Акимкин – композитор. Они всегда работают вместе, «Маскарад» тоже делали они.
– В гоголевской пьесе Дуняши очень мало. В вашем же спектакле она активно участвует в сватовстве, тоже переживает любовную драму. Можете рассказать о своей героине?– Дуняшу я очень люблю. Она получилась такой красной линией в этом спектакле. Огромное спасибо Землянскому за роль и за опыт. Сначала, когда я узнала о распределении, вспоминая пьесу, я не очень обрадовалась. И даже во время репетиций я все еще не верила, что это будет такая большая роль. Дуняша действительно получилась важным героем в этой истории. Она, мне кажется, разбавляет серьезность всей этой драмы. Спектакль и так насыщен огромным количеством юмора, да и пьеса вообще-то смешная, но любовную драму Агафьи все равно нужно было разбавить. Хотя спектакль не об этом, не о любви совсем. О чем угодно, только не о любви. А Дуняша здесь словно солнце. Она попивает коньячок из лейки, всегда находится немного на градусе счастья и радости, все время пританцовывает. Я для себя решила, что она как будто бы все время в наушниках. Вокруг нее музыка, она льется изнутри. Дуняша всегда на своей волне, и она всегда кайфует. В этой истории моя героиня, конечно, не просто служанка, а скорее подружка Агафьи. Между девушками создается некий контраст. В Дуняше есть огонь из-за того, что она простая девчонка, которая отрывается, как хочет. И Агафья, мне кажется, завидует ее свободе. Она должна быть дамой, должна элегантно смеяться, вовремя улыбаться, глазки строить, хлопать ресничками. Дуняша же может делать все, что угодно.
– Что самое важное и самое прекрасное в пластическом спектакле?
– Вообще, мне кажется, самое прекрасное в нашей профессии, когда вдруг что-то сложное становится легким. Когда тебе кажется, что ты никогда в жизни этого не сможешь, и вдруг случается прорыв, в тебе открываются новые грани, расширяется диапазон умений, навыков, опыта.
Во время учебы я думала, что танцы — это вообще не мое. Ренат Рустамович и Сергей Юрьевич показали мне обратное. Долго у меня не выходило одновременно и играть, и танцевать. А когда во время репетиций я поняла, что наконец получается, я была так счастлива! Всегда так круто, когда получается что-то сложное, когда ты не идешь по одним и тем же рельсам, не играешь одни и те же роли. Мне кажется, всей команде спектакля очень повезло с этой работой.
– Как придумывалась сцена, где вы танцуете под Анну Асти? Ее же не было в латвийской версии?
– Нет, ее не было. Мы ее сами придумали. Наша версия в целом отличается от первой, потому что мы добавляли много своих приколов, постоянно предлагали свои идеи. Сергей Юрьевич захотел сделать фрейм ап, чтобы мы от души зажгли. А «Царицу» скорее всего предложил наш композитор Акимкин. Абсолютный профессионал. Он же создавал музыку для «Маскарада».
– Он создавал музыку для еще нескольких работ, где вы участвуете.
– Я не очень близко его знаю с человеческой точки зрения, но мне кажется, что он замечательный, очень внимательный. Просто у него это на лице написано. Это такое солнышко! Когда он приходит на репетиции, это всегда счастье. Я украла эту фразу у Дани Чащина, режиссера «Улицы Шекспира», но она сюда очень подходит. Даня говорит, что он работает только с теми людьми, которых ему хочется обнять. И мне кажется, эта фраза очень подходит к нашему спектаклю. Это очень важно, чтобы действительно хотелось обнять своих партнеров, всю творческую команду. Нечасто так случается в жизни, это большая удача.
– Это ваша третья работа с Землянским. Получается, сошлись характерами и творческими взглядами?
– Абсолютно сошлись. Я много у Землянского танцую. У нас замечательные отношения. Более того, у нас был и постановочный опыт: уже три раза мы ставили «Кабачок 13 стульев». И в следующем году снова будем его делать.
– Какой Сергей Юрьевич в работе?
– Наверное, для кого-то строгий. Но если честно, мне после нашей мастерской вообще никто не кажется строгим. Сергей Юрьевич соблюдает баланс между постоянными подшучиваниями, прекрасной атмосферой и жесткой дисциплиной. Танцоры в целом, я думаю, отличаются этим. Как они пахали всю жизнь, так они и требуют от нас. Сергей Юрьевич замечательный, он большой художник. И я любила его еще заочно, мне очень нравились его спектакли в Театре Пушкина. Я смотрела «Жанну д’Арк», «Даму с камелиями» и мечтала попасть в его спектакль. Мы практически сразу подружились.
– Совсем недавно вышла ваша кинопремьера, сериал «Улица Шекспира». Что для вас значит эта работа?– Это мой дебют в кино. И я считаю, что мне безумно повезло: классный проект, классная команда, потрясающий режиссер. Меня очень поддерживали на съемках. Вспоминаю обо всем с большой благодарностью. Наш актерский состав можно условно разделить на две группы: Мастерская Райкина и Питер. Все либо уже дружили, либо быстро нашли общий язык. Поэтому атмосфера была потрясающая. Съемки проходили в Минеральных водах, и это было с ума сойти как красиво. У меня было по 3-4 перелета каждую неделю, и почему-то, когда я приезжала в Минводы, мне сразу становилось хорошо. Когда я приезжала в Москву, мне казалось, что я сейчас умру после самолета. Видимо, там действительно совсем другой воздух, который тебя сразу бодрит и приводит в норму.
– О чем этот сериал, и какое место в нем занимает ваша героиня?
– Это история столкновения богатого табора и бедного табора, которые живут на одной территории. Моя героиня – Роза, жена нищего барона. Его играет Арсений Семенов, потрясающий артист из Питера, из Мастерской Козлова. Брат моего мужа Михай, герой Дмитрия Чеботарева, покинул табор 16 лет назад. Он стал успешным адвокатом, и в первой серии к нему обращается за помощью дочка богатого барона. Это завязка истории.
У моей героини сложная судьба. Она должна была выйти замуж за Михая. Но после того, как он покинул табор, ее выдали за младшего брата. Когда Михай возвращается, конечно, она не перестает думает о том, как могла бы сложиться ее жизнь. У нее достаточно непростые отношения с мужем. Вообще, роль женщины в цыганской семье не очень проста. Но в итоге, мне кажется, моя героиня все-таки очаровывается своим мужем, и он заслуживает уважения в ее глазах.
Мне кажется, что сериал получился про дом, про поиск дома, про возвращение домой, к корням. Он сильно выходит за рамки криминальной драмы. В сериале много внимания уделено жизни цыган, их традициям. Существует огромное количество стереотипов, которые не имеют отношения к правде. Но еще больше того, чего мы даже предположить не можем.
– После такого яркого дебюта хочется ли вам сниматься больше?
– Да, я бы очень хотела, но все опять сводится к моим болям. Мой типаж пока очень сложно воспринимается в России, хотя во всем мире, конечно, уже давным-давно перешагнули через это. В основном мне предлагают какие-то проекты или пробы, обслуживающие национальность. Меня берут, если в сценарии прописано, что героиня итальянка, армянка. Я на любую национальность подхожу. При этом обычная героиня Полина не может выглядеть так, как я. Пока что мы не можем перешагнуть через типажность. Это действительно моя большая боль, и я все жду, когда придет мое время.
– В вас так много упорства. Кажется, все должно получиться.
– Упорства и правда достаточно. В нашей профессии без него никуда. Райкин нам всегда говорил, что актерская профессия — как эскалатор, который движется вниз, а ты поднимаешься по нему наверх. Даже когда ты просто остановился и передыхаешь, ты уже спускаешься. Но мне кажется, что в нашем деле 50% зависит от твоей трудоспособности, настойчивости, а 50% – от удачи, от случая.
