В Москве состоялась премьера спектакля «Он, она и Чехов», посвященная юбилею выдающегося драматурга. Это не очередная постановка пьесы Антона Павловича Чехова, а новый взгляд на его творчество. В основе сюжета – отрывки из пьес, рассказов, писем и дневников писателя. На сцене два незнакомых друг другу и совершенно разных человека – пышущая энергией, добродушная работница почты (Ирина Пегова) и писатель, достигший почтенного возраста, но так и не получивший признания (Василий Бочкарёв). Они слишком разные, но их объединяет одно – безграничный чеховский мир, влюбленность в его творчество, знание произведений наизусть.
Автором идеи выступила продюсер Анна Ичетовкина, пьесу написали драматурги Евгений Зиберт и Юрий Касимцев, но дело не только в юбилейной дате, эта работа послужила для творческой группы еще и личнымповодом выразить любовь к Чехову. «Доводилось ли вам раньше играть на сцене такого необычного персонажа?» – с этим вопросом мы обратились к народному артисту Василию Бочкарёву.
– Для меня это первая встреча с такой композицией, где нет конкретного персонажа, он немного даже размыт, – сказал Василий Иванович Бочкарёв. – Здесь больше акцент, как мне кажется, на среду, на воздух, на атмосферу, на какую-то дымку, на интонацию Чехова. И, конечно, мне очень повезло, потому что я выиграл партнера – Иру Пегову. Поразительно, насколько она увлеченно работает над погружением в материал, это просто потрясающе. Она сама нашла романс «Чайка» и выучила его, с какой-то скрупулёзностью нырнула в эту тему. Ира очень легкая в работе с партнером, с режиссурой, она создает вокруг себя атмосферу доброты, любви и раскрывается полностью. Что самое ценное в актерской профессии – в ней такая искренность, любовь, готовность импровизировать, что-то попробовать и доводить это до ума, или отказываться, или брать с собой. Вот эта возможность её дарования пройти до конца тот или иной вариант, это, конечно, просто подкупает. У Иры большой дар её любви. Своей работой, своей отдачей, работоспособностью, своим талантом, своей очаровательной улыбкой она обезоруживает и заставляет в себя влюбиться. Ира очень хорошая актриса и как партнер просто идеальна. И самое главное – она понимает, что такое великий дар ученичества, и всегда готова к учебе во всем. Это просто праздник работать с такой актрисой. Она большой художник, и я во многом ей благодарен. Когда встречаешь артиста, который открыт на импровизацию, на поиск, это так вдохновляет, есть чему поучиться. Ира большая молодец, и дай бог, чтобы у нее всё было хорошо.
– Спектакль называется «Он, она и Чехов», но на сцене помимо вас троих есть и другие персонажи…
– Я бы назвал этот спектакль «Он, она, ОНИ и Чехов», потому что на сцене не только два артиста, а еще и музыканты, и свет, и сценография – всё сложилось в легкую, воздушную картину, похожую на сон. Когда встречаются два человека, фанатично влюбленные в автора, будь то Чехов, Пушкин, Достоевский – это не имеет значения. Но этих людей объединяет любовь к автору, и автор помогает им победить одиночество. Благодаря автору они вышли из одиночества и по-другому взглянули на себя, на свою жизнь.
Дело в том, что, когда встречаешься с таким писателем, как Антон Павлович, все время идет диалог с автором, который что-то подсказывает, что-то напоминает тебе в тебе самом. Идет такой откровенный разговор не на уровне текста, а на уровне ощущений. Из этого возникает не конкретика сюжета, рассказа, пьесы, а что-то над этим, имеющее отношение к творчеству самого Антона Павловича, к его жизни. Потому что, когда начинается монолог про Таганрог, я вдруг понимаю, что он говорит не про Таганрог конкретно, а про то, что происходит вокруг, о жизни. Он говорит: «Облупившаяся штукатурка» и эти два слова вдруг вносят осколок того, что уже ушло. Он умел всматриваться в жизнь. Это основа его таланта. Он шел со своей жизнью одновременно, умело находил интонации творчества в окружающем его мире. Это свойственно писателям, художникам. Они всё время наблюдают.
– Как долго вы работали над постановкой?
– В общей сложности работа шла целый год. Мы встречались, переписывали пьесу, у нас было одиннадцать сценариев и над каждым нужно было провести определенную работу. Потом снова встречались и обсуждали новый вариант. А плотно начали репетировать с сентября. Порой было очень тяжело и возникали моменты, когда хотелось всё бросить, думалось, что уже наступила безнадёга, но оказалось, что всё это только на пользу. Потому что, сколько бы сценариев не было, всё это время шел разговор с Антоном Павловичем. Именно с ним, и он выводил нас на определенную интонацию – какой-то легкости, нежности. Это было очень важно. Как ты наладишь взаимоотношения с автором, так и получится. Если ты с ним глубоко по-доброму, искренне, то он тебе поможет и выведет на то, что тебе нужно, что ты сам не можешь сформулировать.
Я задаю себе вопрос: «Почему получился именно такой спектакль?» Потому что все участники были погружены не в сюжетную историю, а в ощущения. Работа была приподнята над сценарием. Это действительно не очень конкретная история. Это интонация души. Я поражаюсь, что в это включились все: и музыканты, и художники, и продюсеры. У меня такого никогда не было. Честно вам говорю.
– Но и такого героя у вас тоже никогда не было.
– Вот именно. Я привык к тому, что есть пьеса, роль, есть на что опереться текстовой структурой. А здесь эскизы ощущений, эскизы диалога. Ну, и как все актеры, добавляешь свои какие-то личные истории. Идет поток, ассоциативный ряд, воспоминания. Персонаж не должен быть точен, он не должен быть раскрыт, он не может быть сформулирован. Должен быть намек, должна оставаться тайна. У Антона Павловича светлая ирония к тому, что происходит, и к своим персонажам, которые он пишет. Все это накрыто теплой иронией. Этот флер, даже я бы сказал флирт с жизнью через людей, которых он наблюдает. В нем было очень много любви к каким-то пустякам, потому что в пустяке может быть раскрыто всё. В спектакле присутствует некая кинематографичность с недоговоренностью, с намеком, с этой чайкой, рассыпанными листками, обрывками рассказов, каких-то идей, которые оказались невоплощенными. История получилась довольно разнообразная, где есть и грусть, и радость. И причем по концентрации спектакль получился довольно насыщенный, хотя идет всего полтора часа.
– По сюжету встречаются два совершенно непохожих друг на друга человека, каждый со своей судьбой. Как вы считаете – это счастливый случай, или роковая встреча?
– Мне кажется, что это счастливый случай. Если брать отдельно этот сюжет, он мелькает, он не должен делать на себя акценты взаимоотношений. У них разный возраст, это тоже имеет значение. Алексей Ефимович до такой степени неудачник – он всю жизнь пишет роман, который сначала не принимают, а когда принимают, его реакция не радостная. Мне кажется, что это зависит от возраста. Успех, который приходит в солидном возрасте, уже так не радует, не видишь впереди никакой перспективы. Варенька, напротив, полна жажды жизни и неуёмным желанием познать что-то новое. Но общее восхищение и любовь к творчеству Чехова объединяют их.
– Если на ваш спектакль придет зритель, не читавший Чехова, как бы кощунственно это не звучало, но такие люди есть. Такой человек сможет понять смысл, заложенный в постановке?
– Мне говорили, что после этого спектакля многие хотят перечитать Чехова. Потому что не сюжетом, а своим талантом, своей гениальностью Чехов притягивает этот мир, чтобы войти в него более серьезно. Его жизнь – сама по себе роман, там так много иронии и самоиронии. Антон Павлович кажется очень доступным и простым, а на самом деле это не так. Знакомясь с творчеством Чехова, попадаешь в такой мир, который тебя закручивает, и это очень интересно. Он настолько неоднозначен и этим очень близок каждому, и каждый человек может найти в нем то, что ему именно сейчас необходимо. Каждому дается своя судьба, своя божья искра, которую сломать очень трудно. Может быть даже невозможно.
Здесь целый мир. Все компоненты сложились на интонацию Антона Павловича. В нем нет настырности. Он оставляет момент раздумий. Эти гении авторы, они ловят зрителя, заронил зернышко, и оно пошло. Тем более авторы, которые погружены в любовь. Без любви к живому человеку бесполезно заниматься творчеством.
Это самое главное – сохранить любовь до самого конца своего пребывания на этой земле. И с этим уйти. Потому что мы приходим с любовью и уходим с любовью.
Автором идеи выступила продюсер Анна Ичетовкина, пьесу написали драматурги Евгений Зиберт и Юрий Касимцев, но дело не только в юбилейной дате, эта работа послужила для творческой группы еще и личнымповодом выразить любовь к Чехову. «Доводилось ли вам раньше играть на сцене такого необычного персонажа?» – с этим вопросом мы обратились к народному артисту Василию Бочкарёву.
– Для меня это первая встреча с такой композицией, где нет конкретного персонажа, он немного даже размыт, – сказал Василий Иванович Бочкарёв. – Здесь больше акцент, как мне кажется, на среду, на воздух, на атмосферу, на какую-то дымку, на интонацию Чехова. И, конечно, мне очень повезло, потому что я выиграл партнера – Иру Пегову. Поразительно, насколько она увлеченно работает над погружением в материал, это просто потрясающе. Она сама нашла романс «Чайка» и выучила его, с какой-то скрупулёзностью нырнула в эту тему. Ира очень легкая в работе с партнером, с режиссурой, она создает вокруг себя атмосферу доброты, любви и раскрывается полностью. Что самое ценное в актерской профессии – в ней такая искренность, любовь, готовность импровизировать, что-то попробовать и доводить это до ума, или отказываться, или брать с собой. Вот эта возможность её дарования пройти до конца тот или иной вариант, это, конечно, просто подкупает. У Иры большой дар её любви. Своей работой, своей отдачей, работоспособностью, своим талантом, своей очаровательной улыбкой она обезоруживает и заставляет в себя влюбиться. Ира очень хорошая актриса и как партнер просто идеальна. И самое главное – она понимает, что такое великий дар ученичества, и всегда готова к учебе во всем. Это просто праздник работать с такой актрисой. Она большой художник, и я во многом ей благодарен. Когда встречаешь артиста, который открыт на импровизацию, на поиск, это так вдохновляет, есть чему поучиться. Ира большая молодец, и дай бог, чтобы у нее всё было хорошо.
– Спектакль называется «Он, она и Чехов», но на сцене помимо вас троих есть и другие персонажи…
– Я бы назвал этот спектакль «Он, она, ОНИ и Чехов», потому что на сцене не только два артиста, а еще и музыканты, и свет, и сценография – всё сложилось в легкую, воздушную картину, похожую на сон. Когда встречаются два человека, фанатично влюбленные в автора, будь то Чехов, Пушкин, Достоевский – это не имеет значения. Но этих людей объединяет любовь к автору, и автор помогает им победить одиночество. Благодаря автору они вышли из одиночества и по-другому взглянули на себя, на свою жизнь.
Дело в том, что, когда встречаешься с таким писателем, как Антон Павлович, все время идет диалог с автором, который что-то подсказывает, что-то напоминает тебе в тебе самом. Идет такой откровенный разговор не на уровне текста, а на уровне ощущений. Из этого возникает не конкретика сюжета, рассказа, пьесы, а что-то над этим, имеющее отношение к творчеству самого Антона Павловича, к его жизни. Потому что, когда начинается монолог про Таганрог, я вдруг понимаю, что он говорит не про Таганрог конкретно, а про то, что происходит вокруг, о жизни. Он говорит: «Облупившаяся штукатурка» и эти два слова вдруг вносят осколок того, что уже ушло. Он умел всматриваться в жизнь. Это основа его таланта. Он шел со своей жизнью одновременно, умело находил интонации творчества в окружающем его мире. Это свойственно писателям, художникам. Они всё время наблюдают.
– Как долго вы работали над постановкой?
– В общей сложности работа шла целый год. Мы встречались, переписывали пьесу, у нас было одиннадцать сценариев и над каждым нужно было провести определенную работу. Потом снова встречались и обсуждали новый вариант. А плотно начали репетировать с сентября. Порой было очень тяжело и возникали моменты, когда хотелось всё бросить, думалось, что уже наступила безнадёга, но оказалось, что всё это только на пользу. Потому что, сколько бы сценариев не было, всё это время шел разговор с Антоном Павловичем. Именно с ним, и он выводил нас на определенную интонацию – какой-то легкости, нежности. Это было очень важно. Как ты наладишь взаимоотношения с автором, так и получится. Если ты с ним глубоко по-доброму, искренне, то он тебе поможет и выведет на то, что тебе нужно, что ты сам не можешь сформулировать.
Я задаю себе вопрос: «Почему получился именно такой спектакль?» Потому что все участники были погружены не в сюжетную историю, а в ощущения. Работа была приподнята над сценарием. Это действительно не очень конкретная история. Это интонация души. Я поражаюсь, что в это включились все: и музыканты, и художники, и продюсеры. У меня такого никогда не было. Честно вам говорю.
– Но и такого героя у вас тоже никогда не было.
– Вот именно. Я привык к тому, что есть пьеса, роль, есть на что опереться текстовой структурой. А здесь эскизы ощущений, эскизы диалога. Ну, и как все актеры, добавляешь свои какие-то личные истории. Идет поток, ассоциативный ряд, воспоминания. Персонаж не должен быть точен, он не должен быть раскрыт, он не может быть сформулирован. Должен быть намек, должна оставаться тайна. У Антона Павловича светлая ирония к тому, что происходит, и к своим персонажам, которые он пишет. Все это накрыто теплой иронией. Этот флер, даже я бы сказал флирт с жизнью через людей, которых он наблюдает. В нем было очень много любви к каким-то пустякам, потому что в пустяке может быть раскрыто всё. В спектакле присутствует некая кинематографичность с недоговоренностью, с намеком, с этой чайкой, рассыпанными листками, обрывками рассказов, каких-то идей, которые оказались невоплощенными. История получилась довольно разнообразная, где есть и грусть, и радость. И причем по концентрации спектакль получился довольно насыщенный, хотя идет всего полтора часа.
– По сюжету встречаются два совершенно непохожих друг на друга человека, каждый со своей судьбой. Как вы считаете – это счастливый случай, или роковая встреча?
– Мне кажется, что это счастливый случай. Если брать отдельно этот сюжет, он мелькает, он не должен делать на себя акценты взаимоотношений. У них разный возраст, это тоже имеет значение. Алексей Ефимович до такой степени неудачник – он всю жизнь пишет роман, который сначала не принимают, а когда принимают, его реакция не радостная. Мне кажется, что это зависит от возраста. Успех, который приходит в солидном возрасте, уже так не радует, не видишь впереди никакой перспективы. Варенька, напротив, полна жажды жизни и неуёмным желанием познать что-то новое. Но общее восхищение и любовь к творчеству Чехова объединяют их.
– Если на ваш спектакль придет зритель, не читавший Чехова, как бы кощунственно это не звучало, но такие люди есть. Такой человек сможет понять смысл, заложенный в постановке?
– Мне говорили, что после этого спектакля многие хотят перечитать Чехова. Потому что не сюжетом, а своим талантом, своей гениальностью Чехов притягивает этот мир, чтобы войти в него более серьезно. Его жизнь – сама по себе роман, там так много иронии и самоиронии. Антон Павлович кажется очень доступным и простым, а на самом деле это не так. Знакомясь с творчеством Чехова, попадаешь в такой мир, который тебя закручивает, и это очень интересно. Он настолько неоднозначен и этим очень близок каждому, и каждый человек может найти в нем то, что ему именно сейчас необходимо. Каждому дается своя судьба, своя божья искра, которую сломать очень трудно. Может быть даже невозможно.
Здесь целый мир. Все компоненты сложились на интонацию Антона Павловича. В нем нет настырности. Он оставляет момент раздумий. Эти гении авторы, они ловят зрителя, заронил зернышко, и оно пошло. Тем более авторы, которые погружены в любовь. Без любви к живому человеку бесполезно заниматься творчеством.
Это самое главное – сохранить любовь до самого конца своего пребывания на этой земле. И с этим уйти. Потому что мы приходим с любовью и уходим с любовью.
