Где и как только Чехова ни ставили, но точно не в жанре мюзикла. Для воплощения этой идеи театр «У Никитских ворот» собрал сильную команду: музыку написал Максим Дунаевский, а стихи Юрий Ряшенцев. «Душечка», «По прыгунья» и «Анна на шее» — три пьесы, объединенные Марком Розовским в проект под названием «Чехов. Женщины. Триптих». Исследовать женскую душу — задача серьезная, не говоря уже об изучении героинь Чехова, который мог в коротком рассказе обнажить подноготную каждого из нас.
Душечка Марка Розовского меняет роли под живую музыку классического квинтета. В первом акте Оленька в исполнении Николины Калиберды — олицетворение мечты французских художников конца XVIII века. Воздушная, легкая и, казалось бы, искренняя до предела. В цветочном платье она сама похожа на букет. Муж антрепренер Кукин (Валерий Шейман) для нее — царь и Бог. Оленька ругает артистов его словами и всегда готова подать любимому кружечку чая с малиной. Их отношения отдают слащавостью, настолько они пересахарены. Дуэт Калиберды и Шеймана на сцене — живая идиллия. Она нарушается с его похоронами, но восстанавливается, когда в Эдеме появляется новый Адам. Змей-искуситель в лице сводницы (Ирина Морозова) тоже присутствует по всем законам жанра. Только он уговаривает не съесть яблоко, а присмотреться к второму мужу в лице Пустовалова (Юрий Голубцов).
В чем нельзя обвинить Оленьку, так это в лицемерии. На похоронах Кукина она искренне безутешна, пока толпа затягивает ее все глубже и глубже. Хореография, созданная балетмейстером Светланой Лапиной, выше всяких похвал: девушки танцуют канкан в театре Кукина, как в последний раз, а молодые работники даже бревна в доме Пустовалова перетаскивают гармонично.
Музыка этой постановки меняется в зависимости от мужчины рядом с Оленькой. Праздничные мотивы Кукина переходят в традиционно русские нотки, свойственные Пустовалову, для которого нет ничего важнее теса и решетника. Он окает — начинает окать Оленька, сменяя воздушное платье на крестьянское к удивлению, как зала, так и Тапира (Рашид Казиев). В этом мюзикле он обаятельно делит роль бедного артиста и повествователя. Из томной девушки Оленька моментально перевоплощается в некрасовскую женщину «из русских селений с спокойною важностью лиц». В речи появляется «Ой, мухи! Аля-юлю, все самой» и презрение к некогда обожаемому театру.
Примечательно, что сценография спектакля работает на сюжет мюзикла, подчеркивая постоянство в череде браков. Все тот же дом, веранда и кресло-качалка. Оленька меняет только роли, но остается, по сути, такой же глубоко закомплексованной женщиной. И это не изменит ни одно платье или манера речи. Душечка любит себя исключительно в глазах других мужчин. Она до смешного несамостоятельна. Для нее остаться одной — худшее наказание из возможных. Когда рядом нет мужчины, Оленька не знает, кого имитировать. Мимикрия под супруга в жестах, словах и образе жизни — единственный способ быть любимой. Себя она совсем не ценит. Это оборачивается для нее трагедией. После ухода последнего любовника, ветеринара Смирнина (Станислав Федорчук), который, в отличие от Оленьки, в институт брака не верит, Душечка остается в полном одиночестве. И лишь в маленьком мальчике находит для себя радость. Кажется, потому что она такая же беззащитная, как и он.
Голоса в мюзикле «Душечка» абсолютно искренние, в них нет наигранности. Николина Калиберда, Валерий Шейман, Ирина Морозова, Юрий Голубцов или Станислав Федорчук — выделить кого-то из труппы артистов непросто, потому что каждый из них держит высокий уровень что сценического, что вокального исполнения. Жанр мюзикла кажется нашему зрителю, воспитанному русским драматическим театром, искусством более развлекательным и как будто бы менее содержательным. Думать так — распространенная ошибка. Как писал Федор Достоевский, русская душа — потемки, и нам будто легче плакать в театре, чем смеяться. Судьба Душеньки трагикомична. А это значит, что и смеяться, и плакать нужно одинаково — от души.
Душечка Марка Розовского меняет роли под живую музыку классического квинтета. В первом акте Оленька в исполнении Николины Калиберды — олицетворение мечты французских художников конца XVIII века. Воздушная, легкая и, казалось бы, искренняя до предела. В цветочном платье она сама похожа на букет. Муж антрепренер Кукин (Валерий Шейман) для нее — царь и Бог. Оленька ругает артистов его словами и всегда готова подать любимому кружечку чая с малиной. Их отношения отдают слащавостью, настолько они пересахарены. Дуэт Калиберды и Шеймана на сцене — живая идиллия. Она нарушается с его похоронами, но восстанавливается, когда в Эдеме появляется новый Адам. Змей-искуситель в лице сводницы (Ирина Морозова) тоже присутствует по всем законам жанра. Только он уговаривает не съесть яблоко, а присмотреться к второму мужу в лице Пустовалова (Юрий Голубцов).
В чем нельзя обвинить Оленьку, так это в лицемерии. На похоронах Кукина она искренне безутешна, пока толпа затягивает ее все глубже и глубже. Хореография, созданная балетмейстером Светланой Лапиной, выше всяких похвал: девушки танцуют канкан в театре Кукина, как в последний раз, а молодые работники даже бревна в доме Пустовалова перетаскивают гармонично.
Музыка этой постановки меняется в зависимости от мужчины рядом с Оленькой. Праздничные мотивы Кукина переходят в традиционно русские нотки, свойственные Пустовалову, для которого нет ничего важнее теса и решетника. Он окает — начинает окать Оленька, сменяя воздушное платье на крестьянское к удивлению, как зала, так и Тапира (Рашид Казиев). В этом мюзикле он обаятельно делит роль бедного артиста и повествователя. Из томной девушки Оленька моментально перевоплощается в некрасовскую женщину «из русских селений с спокойною важностью лиц». В речи появляется «Ой, мухи! Аля-юлю, все самой» и презрение к некогда обожаемому театру.
Примечательно, что сценография спектакля работает на сюжет мюзикла, подчеркивая постоянство в череде браков. Все тот же дом, веранда и кресло-качалка. Оленька меняет только роли, но остается, по сути, такой же глубоко закомплексованной женщиной. И это не изменит ни одно платье или манера речи. Душечка любит себя исключительно в глазах других мужчин. Она до смешного несамостоятельна. Для нее остаться одной — худшее наказание из возможных. Когда рядом нет мужчины, Оленька не знает, кого имитировать. Мимикрия под супруга в жестах, словах и образе жизни — единственный способ быть любимой. Себя она совсем не ценит. Это оборачивается для нее трагедией. После ухода последнего любовника, ветеринара Смирнина (Станислав Федорчук), который, в отличие от Оленьки, в институт брака не верит, Душечка остается в полном одиночестве. И лишь в маленьком мальчике находит для себя радость. Кажется, потому что она такая же беззащитная, как и он.
Голоса в мюзикле «Душечка» абсолютно искренние, в них нет наигранности. Николина Калиберда, Валерий Шейман, Ирина Морозова, Юрий Голубцов или Станислав Федорчук — выделить кого-то из труппы артистов непросто, потому что каждый из них держит высокий уровень что сценического, что вокального исполнения. Жанр мюзикла кажется нашему зрителю, воспитанному русским драматическим театром, искусством более развлекательным и как будто бы менее содержательным. Думать так — распространенная ошибка. Как писал Федор Достоевский, русская душа — потемки, и нам будто легче плакать в театре, чем смеяться. Судьба Душеньки трагикомична. А это значит, что и смеяться, и плакать нужно одинаково — от души.