Ровно десять лет назад одной из самых популярных и востребованных актрис театра, кино и телевидения Нонне Гришаевой неожиданно предложили возглавить Московский областной государственный театр юного зрителя, не обладавший особой известностью в театральном мире. Гришаева думала неделю. И приняла этот вызов. А судьба была щедра на испытания – безденежьем, пожаром, реформами… Но в итоге в театр, который теперь уже называется Театром РОСТА в Царицыно, поверил зритель, у него сложилась своя аудитория, и появились спектакли, на которые не достать билеты. О том, как это произошло и происходит сегодня, «Театралу» рассказывает художественный руководитель Театра РОСТА Нонна Гришаева.
– Нонна Валентиновна, начну с вопроса, который может показаться неожиданным: по итогам прошлого года у нас в стране на 30 процентов возросла продажа антидепрессантов. А в одном из ваших интервью вы сказали об арт-терапии... Не могли бы вы, в связи с этим, поделиться секретами борьбы с депрессией в наши непростые времена?
– Есть такой хороший анекдот: человек приходит к психотерапевту и говорит: «Доктор, у меня депрессия. Я не знаю, что мне делать? Как быть? Может, что-то посоветуете?» Доктор ему отвечает: «Есть прекрасный способ. К нам в город приехал потрясающий клоун, комик, мим. Сходите на его представление, и у вас сразу поднимется настроение». А человек говорит: «Понимаете, доктор, этот клоун – я». Просто классическая история. Мне так же непросто, как и всем. У меня в жизни много раз были очень тяжелые ситуации, из которых нужно было выбираться, но непонятно как. И меня всегда спасала работа. Я всегда с головой погружаюсь в работу. Благо, она любимая, приносит радость.
– Но я неслучайно вас об этом спросил, потому что та же статистика гласит: по итогам прошлого года значительно возросло число продаж билетов в театры. А теперь понятно, что люди просто ищут…
– Отдушину?
– Да, отдушину. Место, где можно отойти от этого потока негативных новостей, тревог и всего печального. Кто-то идет в храм, кто-то – к психотерапевту, а кто-то – в театр. И поэтому сегодня определение «театр-дом» приобретает новое значение и уже звучит почти как «храм». В связи с этим, вероятно, возрастает и ваша ответственность перед зрителем?
– Вы знаете, театр, действительно, – это храм искусства и всегда им был. И артисты, в какой-то степени, те же психотерапевты, потому что мы лечим души. Именно поэтому народ сейчас так активно идет в театр. У меня, как у художественного руководителя театра для детей, для всей семьи, и у всего коллектива театра двойная ответственность. Ведь, как говорил классик, для детей нужно играть так же, как и для взрослых, только лучше. Потому что, если взрослый человек, сидя в зале, может себя сдержать, как-то контролировать свои эмоции, даже если ему не нравится спектакль, то ребенок – нет. Ребенка не проведешь и не обманешь. Для детей надо работать честно, даже не на сто, а на тысячу процентов.
– Это означает, что у вас, вероятно, возрастает сложность отбора пьес? Ведь ваш спектакль должен быть настолько универсальным, чтобы родитель не просто сидел в зале, отбывая время, пока ребенок наслаждается, а тоже получил удовольствие.
– Конечно, для нас это главный принцип – чтобы театр был семейным. Именно для того, чтобы родители, приходя в театр с детьми, не скучали. У нас, например, есть мюзикл «Иван Царевич и Серый Волк» и музыкальная сказка «Важная птица», где Сергеем Плотовым, автором пьесы к первому спектаклю, и Яной Стародуб-Афанасьевой, автором второго, изначально заложены шутки для детей и шутки для взрослых. Именно для того, чтобы зрители не скучали. Это для нас очень важно. Дети над одними шутками смеются, взрослые – над другими. Но для меня, знаете, что самое главное?
Недавно был вечер памяти Михаила Михайловича Жванецкого. Там участвовало много звезд, много потрясающих артистов, и мне перед началом, надевая гарнитуру микрофона, звукорежиссер вдруг шепчет: «Спасибо вам за ваш театр. У меня четверо детей, мы все время к вам ходим. У вас такие спектакли! Спасибо!» Вот это для меня и есть самое важное, самое главное на нынешний день. Не моя какая-то личная радость. Не мои какие-то успехи в карьере, а то, что люди говорят о нашем театре.
– В этом смысле, наверное, серьезными критиками выступают и ваши собственные дети, которые за последние десять лет не пропустили ни одной премьеры в театре. Тем более что дочь теперь уже по образованию дизайнер и может делиться профессиональными советами.
– Конечно, потому что я всегда знала, они мне скажут правду. И я с ними во многом советовалась. А дочка даже работала у нас в театре художником по костюмам в том же мюзикле «Иван Царевич и Серый Волк». Поэтому, если мне хочется сделать что-то современное и я знаю, что она в этом больше понимает, чем я, – я, конечно, иду к ней с вопросами. Когда мы выпускали спектакль «Спящая красавица» в постановке Иры Пахомовой в стиле стимпанк, я тоже с ней советовалась, потому что знала: это ее любимый стиль, и она мне многое может подсказать, во многом помочь.
– А бывали ситуации, когда они довольно жестко критиковали постановку, или любовь к маме сдерживала их в оценках?
– За все 10 лет, что я руковожу театром, не было ни разу, чтобы моим детям спектакль не понравился категорически. Они маму, конечно, любят, но при этом всегда говорят правду. Поэтому для меня действительно их мнение во многом определяющее. Я знаю, что они не будут меня обманывать.
– В одном из ваших интервью я читал, что вы и с сыном, который всерьез увлекается музыкой, советовались по поводу каких-то моментов во время работы над спектаклем.
– Да, это так. Как раз у нас сегодня премьера – иммерсивный музыкальный спектакль «Лучший город Земли» Александра Нестерова, который Фонд Нонны Гришаевой создал при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Сын был вчера на предпоказе для пап и мам и высказал мнение о том, что касается музыки. Во время спектакля, по сути, на глазах публики, с ее прямым участием создается песня. В этом участвует весь зал. Проект действительно уникальный. Сын был в восторге. Говорит: «Мама, это так круто! Папа такой молодец!». А папа у нас в этом спектакле выступает и как режиссер, и как актер.
– Но в этом проекте, который называется «Лучший город Земли», есть и потенциальные риски?
– Конечно, спектакль очень рискованный, очень. Он каждый раз играется с чистого листа, потому что в зале новый зритель. И нам нужно его вовлечь в происходящее как одного из главных героев. Поэтому мы волнуемся перед каждым спектаклем.
– Но риски еще и в том, что городом не всегда ведь восторгаются. У любого города, даже у Москвы, немало проблем, которые раздражают и которые хочется решить, или, как минимум, о них высказаться. А возможностей для этого остается все меньше, учитывая многочисленные ограничения и осторожность СМИ. Соответственно, есть театр. Значит, можно прийти на ваш спектакль и не только восхититься любимым городом, но и сказать о том, что болит?
– Вы знаете, пока ничего подобного не происходило. Мы отыграли три спектакля в Нижнем Новгороде, и в процессе этих спектаклей создали с участием зрителей три песни о городе. Затем выложили их на нашем сайте. И теперь зрители голосуют, выбирая из этих песен ту, которая им больше нравится. В результате лучшую песню, победившую в зрительском голосовании, запишет на студии звездный исполнитель, и мы подарим ее городу. В Москве, а затем и в Казани будет такая же история.
– То есть у вас может возникнуть что-то среднее между «Москва, звонят колокола» Газманова, с одной стороны. А с другой стороны – «Москва горит» Шнура. Но, вероятно, более теплое и доброе?
– Не знаю. Посмотрим. Вчера замечательная песня получилась. Увидим, что будет сегодня. И посмотрим, что завтра. А дальше пусть выбирает зритель. Суть ведь в том, что зрители создают песню с любовью к городу, в котором живут. Проект получился настолько душевным и добрым, что нам стали звонить уже из разных городов и приглашать к себе. Каждый город хочет такую песню.
– Шикарная идея. Губернаторы и мэры должны просто стоять к вам в очереди, особенно перед выборами. Чтобы вы приехали и спели о них, любимых… По крайней мере, если горожане не поют, то хотя бы театр споет. Хорошая идея, перспективная... Но вернемся к вашей юной публике. Театру РОСТА без пяти минут – сто лет. И театру, несмотря на солидный возраст, надо по-прежнему тоже оставаться душою юным, актуальным. Быть интересным публике, которую вы своим девизом призываете: «Растем вместе с театром!». А с какого возраста нужно начинать «расти вместе»?
– Я всегда говорю о том, что детей в театр нужно приводить с самого раннего возраста. Чтобы ребенок приходил в театр и начинал понимать, что плохо, а что хорошо. Почему так можно делать, а так – нельзя. С раннего детства. Теперь обычно принято говорить: «Инвестируйте в своих детей, потому что это инвестиции в ваше будущее». Ну если дети – ваше будущее, что естественно, то с самого раннего детства приводите их в театр, в дом добра. Как и в храм, куда родители приходят с детьми с рождения. Чем раньше – тем лучше.
– Но для этого должны быть и соответствующие спектакли.
– Конечно, у нас есть спектакли «3+». Причем они интересны и тем, кто старше, и самим родителям.
– За 10 лет вашего руководства театром вы вырастили уже целое поколение своих зрителей. Некоторые из них, наверное, даже приходят теперь со своими детьми?
– Да. Так это замечательно! Мы даже создали свой Зрительский клуб, где общаемся со своим зрителем. Где идет такой живой обмен энергией, обмен информацией. После спектакля мы остаемся, они задают вопросы, мы на них отвечаем. Недавно после спектакля «Пять вечеров» собрались вместе, долго его обсуждали, делились впечатлениями. Это было просто замечательно. Люди с таким удовольствием остаются и общаются. Целыми классами остаются.
– Обычно школьные классы в театрах недолюбливают, потому что класс – это всегда проблема в зале. А вы, по сути, сознательно их приглашаете.
– Я сама удивляюсь, как все хорошо с ними складывается, и даже боюсь сглазить. Слава тебе, Господи, мы с такой проблемой не сталкиваемся. Это правда. Есть такое выражение «свой зритель». К нам в театр уже ходит свой зритель, который знает, что мы делаем, и идёт специально всем классом, рассказывает друзьям, включается сарафанное радио. А для меня, когда я на сцене и вижу, что ни у кого в зале не горит ни один айфон – это всегда маленькая внутренняя победа. Мы привлекли внимание, мы его взяли, и мы его держим. Значит, зрителю важно, о чем мы с ним говорим.
– Вы даже как-то назвали себя Дон Кихотом, который борется с гаджетами.
– Да, это так. Но в то же время мы берем все современные технологии на вооружение, чтобы быть интересными зрителю и говорить с ним на его языке. У детей клиповое мышление – и уже давно. Эта болезнь, гаджетомания, возникает с раннего детства: мама кидает телефон ребенку в полтора-два года, потому что ей надо своими делами позаниматься. И ребенок – всё, погружается в этот цифровой омут с головой. Поэтому наша задача в театре делать настолько яркие и интересные постановки, чтобы ребенок забыл о гаджете, чтоб внимание его было приковано к сцене, чтобы ему ни секунды не было скучно, чтобы он не ушел опять в свой гаджетовский мир. Например, «Ревизор» Александра Нестерова, главного режиссера нашего театра, – это музыкальный спектакль, потому что школьникам гораздо проще воспринимать гоголевские монологи в музыке. Поэтому его же премьерная «Бесприданница» – это музыкальный спектакль. Наш «Питер Пэн» в постановке Алексея Франдетти – это масштабный, динамичный мюзикл – о взрослении, ответственности, готовности нести эту ответственность и помогать. На него тоже проблематично купить билеты, поэтому в мае и июне мы планируем показать его на большой сцене недавно открытого после масштабной реконструкции Театра эстрады.
– Хорошо, тогда поделитесь советом не только, как художественный руководитель, но и как мама: что делать родителям, чтобы оторвать ребенка от гаджета и убедить: «Пошли в театр»?
– Убеждать надо, когда он уже подрос. А когда ребенок маленький, не надо ни в чём его убеждать, просто взять за руку и привести. Всё. А дальше уже наше дело. Дальше уже, когда мама в следующий раз скажет: «Идём в театр», – ребенок будет прыгать до потолка и сам бежать впереди паровоза. Потому что здесь интересно.
– То есть аргумент – интерес?
– Конечно.
– А в вашей книжке «Советы дочкам» есть советы о том, как увлечь театром, как его открыть ребенку?
– Там немножечко о другом. Там не о театре, там о проблемах подростка, девочки-подростка, и о том, что с этим делать, и о том, как найти себя в жизни, и советы мамам, как помочь ребенку найти свой путь.
– Готовясь к нашей встрече, я решил почитать вашу книгу, пошел в «Дом книги» на Арбате. Но мне там сказали, что ее уже давным-давно нет, все распродано. Не планируете ли переиздать?
– Уже трижды переиздавалась. И меня это так радует и удивляет. Только-только полгода назад было третье переиздание – и книги уже опять нет. Значит, пользуется успехом. Мы с Сашей Олешко гастролировали как-то с нашим концертом, а по завершении у нас всегда автограф-сессия. И подходит девочка, книжку мою держит, прижимает к себе и просит: «Подпишите, пожалуйста». А пока я подписываю, говорит: «У меня мамы нет, вы мне так помогли этой книгой. Спасибо вам большое». Вот это для меня очень важно. Это высшая оценка. Значит, всё – не зря.
– А советы сыну? Второй том не собирались делать?
– Советы сыну должен давать папа. Я не имею права советовать, потому что не была маленьким мальчиком. Я могу советовать только девочкам, дочкам.
– Папа не собирается написать второй том к вашей книге?
– У папы столько работы, как у главного режиссера нашего театра, что ему просто не до этого.
– Ваш театр очень красив – на холме, среди зеленого парка, с белыми нарядными колоннами. Он невольно возвращает нас к теме храма. А значит – ответственности перед людьми, которые сюда приходят. Да еще приводят своих детей. Вы как-то готовитесь особо к встрече с ними? Вы понимаете, думаете ли о том, что они из вашего театра должны уйти с улыбкой, даже если пришли хмурыми?
– Конечно! Я всегда эту ответственность ощущаю. Моя проблема в том, что я гиперответственный человек. А эта ответственность давит на мои плечи с двойной силой тяжести. И я очень тщательно подхожу к выбору репертуара и приглашению режиссеров. Я 150 раз подумаю и поговорю с режиссером, прежде чем дам добро на какую-то постановку. Для меня очень важно, если беру какую-то пьесу, понимать – для чего? Чему эта постанов - ка научит зрителей? Что они вынесут, ради чего придут?
– То есть главное – это творческая задача, а не касса?
– Безусловно. Хорошо, конечно, если постановка будет еще и кассовой. Об этом мне тоже нужно помнить, чтобы и артистов занять, и заплатить им. Я же сама была в их ипостаси и прекрасно понимаю, каково это – несколько лет сидеть без работы. Поэтому тут нужно этот кубик Рубика собрать, чтобы все эти грани совпали: и постановка, и режиссер, и чтобы все роли получили, и чтобы театр заработал при этом… Но самое главное – зритель! До зрителя донести важную информацию. Представляете, какая ответственность?
– Конечно. А при этом вас еще благословил Виктюк, который в последнем своем видеопривете вам сказал: «Нонночка, ты должна нести добро. Это твоя миссия».
– Да, да, Роман Григорьевич, любимый.
– То есть, это слово «добро», оно должно, наверное, присутствовать в любой из работ, которую вы выбираете?
– Безусловно. У нас, например, есть спектакль «Запретный плод», который благословил патриарх. Его поставил недавно ушедший замечательный режиссер Игорь Афанасьев. Спектакль про двух зародышей и их будущих родителей. То есть первый акт – история брата и сестры, двух зарождающихся жизней, а второй – их родителей, которых играют эти же артисты. А в конце первого акта звучит страшное слово «аборт». Почему патриарх дал благословение на эту постановку? Потому что, я абсолютно уверена, – она никого не оставит равнодушным. Во время премьеры я смотрела на зрителей в зале: взрослые мужчины сидели и плакали. Взрослые мужчины! И я абсолютно точно знаю, что любая девочка, пришедшая на этот спектакль, никогда не пойдет и не избавится от ребенка. Это очень яркий пример, для чего мы работаем. И в чем наша миссия...
– Слово «миссия» здесь звучит в прямом смысле.
– Конечно. Потому что этот спектакль – реальная миссия. Это постановка, которая спасает души детей. И их родителей.
– Говоря об ответственности, нельзя не вспомнить и о «гришаевцах», о выпускниках вашего курса в ГИТИСе. Девятерых вы пригласили к себе в театр и тоже, вероятно, чувствуете, что «в ответе за тех, кого приручили»?
– Да, естественно. Они мои бывшие студенты, а ныне уже артисты. У меня все артисты – дети. Есть старшенькие, а есть младшенькие. «Гришаевцы» играли у нас еще когда были студентами. Мы их задействовали как раз в мюзикле нашего великого, прекрасного и любимого Александра Сергеевича Зацепина «Иван Царевич и Серый Волк». А потом мы взяли девять человек в штат. Они теперь и в «Бесприданнице» все заняты, и в «Сне в летнюю ночь» Иры Пахомовой, который был их дипломным спектаклем в ГИТИСе, а теперь вошел в репертуар нашего театра, и в «Лучшем городе Земли» кое-кто занят. И ввелись во многие спектакли текущего репертуара.
– Но эти у вас на глазах, они рядом с вами, вы их будете видеть. А те, кто ушел в другие театры? Вы о них помните, за их судьбой следите?
– Конечно. Я все время спрашиваю о них, иногда встречаюсь с ними, узнаю, как дела. Прихожу на премьеры в эти театры, и когда вижу их, очень радуюсь и сопереживаю. Потому что они для меня действительно, как мои дети, – на всю жизнь.
– Вы, в определенном смысле, человек-оркестр. Порою кажется, что в ваших сутках 48 часов, потому что вы успеваете быть всюду – и телешоу вести, и в кино сниматься, и театром руководить. А при всем этом еще и играть в пяти театрах. Скажите, нет ли ролей, которые вас уже там утомили. Я понимаю, что вы больше 20 лет играете «День радио» в Театре Квартет И. И представить этот спектакль без вас невозможно, как и одноименный фильм…
– Ну и как я могу уйти? Никак. Уже будем играть до конца, пока все не состаримся.
– В Театре Вахтангова снимают «Соломенную шляпку», в которой вы тоже не один год блистали. С вами как-то обсуждали это, говорили, что планируют снять?
– Конечно. Но я и сама собиралась уходить из этого спектакля. Поэтому решение театра совпало с моими планами. С Театром Вахтангова у меня всегда были непростые отношения, но я остаюсь в спектакле «Люся». И за это спасибо!
– Вы уже 10 лет руководите своим театром, и вполне можно как-то оценивать года, которые в нем прожиты. Гордитесь ли вы чем-то? Есть ли разочарования?
– Больше всего горжусь теми спектаклями, на которые не достать билеты, потому что это замечательные постановки. А разочарования? Может быть, меня порой огорчает постоянная неудовлетворённость сотрудников, артистов. Сколько бы ты ни делал для них, как бы ты ни спасал театр, они все равно чем-нибудь будут недовольны.
– Но это, к сожалению, обычная история.
– Да, к сожалению.
– А что-то изменилось после того, как вы перешли в московскую юрисдикцию, скажем так, «вернулись в родную гавань», в театр МТЮЗ, с которым когда-то – 90 лет назад, были вместе?
– Да, мы изначально были филиалом Московского ТЮЗа и сейчас вернулись в Москву, в родную гавань, как вы абсолютно верно сказали. Теперь зарплаты стали больше, что, конечно же, хорошо, но на сезон нам положена совсем небольшая дотация на создание спектаклей – 3 миллиона 900 тысяч на новую постановку. А остальное мы должны зарабатывать сами. Кроме того, очень сложная ситуация с восстановлением нашей малой сцены, которая у нас несколько лет назад сильно пострадала от пожара. До сих пор у нас нет возможности ее восстановить. Нам катастрофически ни на что не хватает средств, потому что всё, что мы зарабатываем – а зарабатываем мы много, – мы тратим на доплаты, содержание театра. То есть получать артисты стали больше, но денег на новые постановки, на ремонт, на какие-то вещи, необходимые для существования театра, не хватает.
– Три девятьсот – не густо. С такими деньгами действительно особо не развернешься. Не то что на ремонт сцены, а и на постановки не хватит. Вся надежда на спонсоров…
– Этим мы и занимаемся. Хотя я – как Маргарита: никогда не просите у тех, кто сильнее вас. Для меня это хождение с протянутой рукой – всегда было проблемой. Я могу просить для кого-то. Но для себя очень сложно…
– И, тем не менее, вы запускаете один проект за другим. Вы радуете новыми постановками. И, наверное, чтото еще готовите к закрытию сезона?
– Да, мы хотим успеть выпустить еще одну премьеру – 20 июня сыграть спектакль «Пацаны». Это оригинальная история замечательного автора и режиссера Рамазана Шахбанова. Он у нас уже поставил совершенно чудесный спектакль «Неизвестный солдат». И это его следующая работа. Спектакль всего на четырех артистов, о четырех молодых ребятах, который для подростков, тинейджеров будет очень понятен и интересен.
– А это не имеет отношения к сериалу про «пацанов», который недавно прогремел?
– Нет, это просто про пацанов. Про современных мальчишек, которым где-то 12 плюс. Он не музыкальный, но очень динамичный и тоже рождающийся здесь и сейчас. В нем очень много импровизаций. Действие будет происходить практически на голой сцене, потому что денег на постановку нет. Мы его делаем за 100 тысяч рублей. Только костюмы ребятам покупаем. И все.
– Вам нужно будет проводить потом мастер-класс, как поставить спектакль из ничего... А «Театрал» обращается к потенциальным спонсорам, к тем, кто может поддержать рублем – обратите внимание на Театр РОСТА в Царицыно. Инвестируйте в детей, их здесь учат добру.
– Да, учим ценить добро, музыку, поэзию, человеческие отношения. И делаем это без режиссерских «извращений», этого я не позволяю. Богатый русский язык и актерские таланты дают возможность донести зрителю, и главное – детям, всю палитру чувств и эмоций. Поговорить с ними о самом важном, что прежде всего волнует их. Ответить на вопросы, с которыми они пришли в театр. И когда нам это удается, мы счастливы. А нам это удается. И значит, всё – не зря.
– Нонна Валентиновна, начну с вопроса, который может показаться неожиданным: по итогам прошлого года у нас в стране на 30 процентов возросла продажа антидепрессантов. А в одном из ваших интервью вы сказали об арт-терапии... Не могли бы вы, в связи с этим, поделиться секретами борьбы с депрессией в наши непростые времена?
– Есть такой хороший анекдот: человек приходит к психотерапевту и говорит: «Доктор, у меня депрессия. Я не знаю, что мне делать? Как быть? Может, что-то посоветуете?» Доктор ему отвечает: «Есть прекрасный способ. К нам в город приехал потрясающий клоун, комик, мим. Сходите на его представление, и у вас сразу поднимется настроение». А человек говорит: «Понимаете, доктор, этот клоун – я». Просто классическая история. Мне так же непросто, как и всем. У меня в жизни много раз были очень тяжелые ситуации, из которых нужно было выбираться, но непонятно как. И меня всегда спасала работа. Я всегда с головой погружаюсь в работу. Благо, она любимая, приносит радость.
– Но я неслучайно вас об этом спросил, потому что та же статистика гласит: по итогам прошлого года значительно возросло число продаж билетов в театры. А теперь понятно, что люди просто ищут…
– Отдушину?
– Да, отдушину. Место, где можно отойти от этого потока негативных новостей, тревог и всего печального. Кто-то идет в храм, кто-то – к психотерапевту, а кто-то – в театр. И поэтому сегодня определение «театр-дом» приобретает новое значение и уже звучит почти как «храм». В связи с этим, вероятно, возрастает и ваша ответственность перед зрителем?
– Вы знаете, театр, действительно, – это храм искусства и всегда им был. И артисты, в какой-то степени, те же психотерапевты, потому что мы лечим души. Именно поэтому народ сейчас так активно идет в театр. У меня, как у художественного руководителя театра для детей, для всей семьи, и у всего коллектива театра двойная ответственность. Ведь, как говорил классик, для детей нужно играть так же, как и для взрослых, только лучше. Потому что, если взрослый человек, сидя в зале, может себя сдержать, как-то контролировать свои эмоции, даже если ему не нравится спектакль, то ребенок – нет. Ребенка не проведешь и не обманешь. Для детей надо работать честно, даже не на сто, а на тысячу процентов.
– Это означает, что у вас, вероятно, возрастает сложность отбора пьес? Ведь ваш спектакль должен быть настолько универсальным, чтобы родитель не просто сидел в зале, отбывая время, пока ребенок наслаждается, а тоже получил удовольствие.
– Конечно, для нас это главный принцип – чтобы театр был семейным. Именно для того, чтобы родители, приходя в театр с детьми, не скучали. У нас, например, есть мюзикл «Иван Царевич и Серый Волк» и музыкальная сказка «Важная птица», где Сергеем Плотовым, автором пьесы к первому спектаклю, и Яной Стародуб-Афанасьевой, автором второго, изначально заложены шутки для детей и шутки для взрослых. Именно для того, чтобы зрители не скучали. Это для нас очень важно. Дети над одними шутками смеются, взрослые – над другими. Но для меня, знаете, что самое главное?
Недавно был вечер памяти Михаила Михайловича Жванецкого. Там участвовало много звезд, много потрясающих артистов, и мне перед началом, надевая гарнитуру микрофона, звукорежиссер вдруг шепчет: «Спасибо вам за ваш театр. У меня четверо детей, мы все время к вам ходим. У вас такие спектакли! Спасибо!» Вот это для меня и есть самое важное, самое главное на нынешний день. Не моя какая-то личная радость. Не мои какие-то успехи в карьере, а то, что люди говорят о нашем театре.
– В этом смысле, наверное, серьезными критиками выступают и ваши собственные дети, которые за последние десять лет не пропустили ни одной премьеры в театре. Тем более что дочь теперь уже по образованию дизайнер и может делиться профессиональными советами.– Конечно, потому что я всегда знала, они мне скажут правду. И я с ними во многом советовалась. А дочка даже работала у нас в театре художником по костюмам в том же мюзикле «Иван Царевич и Серый Волк». Поэтому, если мне хочется сделать что-то современное и я знаю, что она в этом больше понимает, чем я, – я, конечно, иду к ней с вопросами. Когда мы выпускали спектакль «Спящая красавица» в постановке Иры Пахомовой в стиле стимпанк, я тоже с ней советовалась, потому что знала: это ее любимый стиль, и она мне многое может подсказать, во многом помочь.
– А бывали ситуации, когда они довольно жестко критиковали постановку, или любовь к маме сдерживала их в оценках?
– За все 10 лет, что я руковожу театром, не было ни разу, чтобы моим детям спектакль не понравился категорически. Они маму, конечно, любят, но при этом всегда говорят правду. Поэтому для меня действительно их мнение во многом определяющее. Я знаю, что они не будут меня обманывать.
– В одном из ваших интервью я читал, что вы и с сыном, который всерьез увлекается музыкой, советовались по поводу каких-то моментов во время работы над спектаклем.
– Да, это так. Как раз у нас сегодня премьера – иммерсивный музыкальный спектакль «Лучший город Земли» Александра Нестерова, который Фонд Нонны Гришаевой создал при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Сын был вчера на предпоказе для пап и мам и высказал мнение о том, что касается музыки. Во время спектакля, по сути, на глазах публики, с ее прямым участием создается песня. В этом участвует весь зал. Проект действительно уникальный. Сын был в восторге. Говорит: «Мама, это так круто! Папа такой молодец!». А папа у нас в этом спектакле выступает и как режиссер, и как актер.
– Но в этом проекте, который называется «Лучший город Земли», есть и потенциальные риски?
– Конечно, спектакль очень рискованный, очень. Он каждый раз играется с чистого листа, потому что в зале новый зритель. И нам нужно его вовлечь в происходящее как одного из главных героев. Поэтому мы волнуемся перед каждым спектаклем.
– Но риски еще и в том, что городом не всегда ведь восторгаются. У любого города, даже у Москвы, немало проблем, которые раздражают и которые хочется решить, или, как минимум, о них высказаться. А возможностей для этого остается все меньше, учитывая многочисленные ограничения и осторожность СМИ. Соответственно, есть театр. Значит, можно прийти на ваш спектакль и не только восхититься любимым городом, но и сказать о том, что болит?
– Вы знаете, пока ничего подобного не происходило. Мы отыграли три спектакля в Нижнем Новгороде, и в процессе этих спектаклей создали с участием зрителей три песни о городе. Затем выложили их на нашем сайте. И теперь зрители голосуют, выбирая из этих песен ту, которая им больше нравится. В результате лучшую песню, победившую в зрительском голосовании, запишет на студии звездный исполнитель, и мы подарим ее городу. В Москве, а затем и в Казани будет такая же история.
– То есть у вас может возникнуть что-то среднее между «Москва, звонят колокола» Газманова, с одной стороны. А с другой стороны – «Москва горит» Шнура. Но, вероятно, более теплое и доброе?
– Не знаю. Посмотрим. Вчера замечательная песня получилась. Увидим, что будет сегодня. И посмотрим, что завтра. А дальше пусть выбирает зритель. Суть ведь в том, что зрители создают песню с любовью к городу, в котором живут. Проект получился настолько душевным и добрым, что нам стали звонить уже из разных городов и приглашать к себе. Каждый город хочет такую песню.
– Шикарная идея. Губернаторы и мэры должны просто стоять к вам в очереди, особенно перед выборами. Чтобы вы приехали и спели о них, любимых… По крайней мере, если горожане не поют, то хотя бы театр споет. Хорошая идея, перспективная... Но вернемся к вашей юной публике. Театру РОСТА без пяти минут – сто лет. И театру, несмотря на солидный возраст, надо по-прежнему тоже оставаться душою юным, актуальным. Быть интересным публике, которую вы своим девизом призываете: «Растем вместе с театром!». А с какого возраста нужно начинать «расти вместе»?
– Я всегда говорю о том, что детей в театр нужно приводить с самого раннего возраста. Чтобы ребенок приходил в театр и начинал понимать, что плохо, а что хорошо. Почему так можно делать, а так – нельзя. С раннего детства. Теперь обычно принято говорить: «Инвестируйте в своих детей, потому что это инвестиции в ваше будущее». Ну если дети – ваше будущее, что естественно, то с самого раннего детства приводите их в театр, в дом добра. Как и в храм, куда родители приходят с детьми с рождения. Чем раньше – тем лучше.
– Но для этого должны быть и соответствующие спектакли.
– Конечно, у нас есть спектакли «3+». Причем они интересны и тем, кто старше, и самим родителям.
– За 10 лет вашего руководства театром вы вырастили уже целое поколение своих зрителей. Некоторые из них, наверное, даже приходят теперь со своими детьми?
– Да. Так это замечательно! Мы даже создали свой Зрительский клуб, где общаемся со своим зрителем. Где идет такой живой обмен энергией, обмен информацией. После спектакля мы остаемся, они задают вопросы, мы на них отвечаем. Недавно после спектакля «Пять вечеров» собрались вместе, долго его обсуждали, делились впечатлениями. Это было просто замечательно. Люди с таким удовольствием остаются и общаются. Целыми классами остаются.
– Обычно школьные классы в театрах недолюбливают, потому что класс – это всегда проблема в зале. А вы, по сути, сознательно их приглашаете.
– Я сама удивляюсь, как все хорошо с ними складывается, и даже боюсь сглазить. Слава тебе, Господи, мы с такой проблемой не сталкиваемся. Это правда. Есть такое выражение «свой зритель». К нам в театр уже ходит свой зритель, который знает, что мы делаем, и идёт специально всем классом, рассказывает друзьям, включается сарафанное радио. А для меня, когда я на сцене и вижу, что ни у кого в зале не горит ни один айфон – это всегда маленькая внутренняя победа. Мы привлекли внимание, мы его взяли, и мы его держим. Значит, зрителю важно, о чем мы с ним говорим.
– Вы даже как-то назвали себя Дон Кихотом, который борется с гаджетами.
– Да, это так. Но в то же время мы берем все современные технологии на вооружение, чтобы быть интересными зрителю и говорить с ним на его языке. У детей клиповое мышление – и уже давно. Эта болезнь, гаджетомания, возникает с раннего детства: мама кидает телефон ребенку в полтора-два года, потому что ей надо своими делами позаниматься. И ребенок – всё, погружается в этот цифровой омут с головой. Поэтому наша задача в театре делать настолько яркие и интересные постановки, чтобы ребенок забыл о гаджете, чтоб внимание его было приковано к сцене, чтобы ему ни секунды не было скучно, чтобы он не ушел опять в свой гаджетовский мир. Например, «Ревизор» Александра Нестерова, главного режиссера нашего театра, – это музыкальный спектакль, потому что школьникам гораздо проще воспринимать гоголевские монологи в музыке. Поэтому его же премьерная «Бесприданница» – это музыкальный спектакль. Наш «Питер Пэн» в постановке Алексея Франдетти – это масштабный, динамичный мюзикл – о взрослении, ответственности, готовности нести эту ответственность и помогать. На него тоже проблематично купить билеты, поэтому в мае и июне мы планируем показать его на большой сцене недавно открытого после масштабной реконструкции Театра эстрады.
– Хорошо, тогда поделитесь советом не только, как художественный руководитель, но и как мама: что делать родителям, чтобы оторвать ребенка от гаджета и убедить: «Пошли в театр»?– Убеждать надо, когда он уже подрос. А когда ребенок маленький, не надо ни в чём его убеждать, просто взять за руку и привести. Всё. А дальше уже наше дело. Дальше уже, когда мама в следующий раз скажет: «Идём в театр», – ребенок будет прыгать до потолка и сам бежать впереди паровоза. Потому что здесь интересно.
– То есть аргумент – интерес?
– Конечно.
– А в вашей книжке «Советы дочкам» есть советы о том, как увлечь театром, как его открыть ребенку?
– Там немножечко о другом. Там не о театре, там о проблемах подростка, девочки-подростка, и о том, что с этим делать, и о том, как найти себя в жизни, и советы мамам, как помочь ребенку найти свой путь.
– Готовясь к нашей встрече, я решил почитать вашу книгу, пошел в «Дом книги» на Арбате. Но мне там сказали, что ее уже давным-давно нет, все распродано. Не планируете ли переиздать?
– Уже трижды переиздавалась. И меня это так радует и удивляет. Только-только полгода назад было третье переиздание – и книги уже опять нет. Значит, пользуется успехом. Мы с Сашей Олешко гастролировали как-то с нашим концертом, а по завершении у нас всегда автограф-сессия. И подходит девочка, книжку мою держит, прижимает к себе и просит: «Подпишите, пожалуйста». А пока я подписываю, говорит: «У меня мамы нет, вы мне так помогли этой книгой. Спасибо вам большое». Вот это для меня очень важно. Это высшая оценка. Значит, всё – не зря.
– А советы сыну? Второй том не собирались делать?
– Советы сыну должен давать папа. Я не имею права советовать, потому что не была маленьким мальчиком. Я могу советовать только девочкам, дочкам.
– Папа не собирается написать второй том к вашей книге?
– У папы столько работы, как у главного режиссера нашего театра, что ему просто не до этого.
– Ваш театр очень красив – на холме, среди зеленого парка, с белыми нарядными колоннами. Он невольно возвращает нас к теме храма. А значит – ответственности перед людьми, которые сюда приходят. Да еще приводят своих детей. Вы как-то готовитесь особо к встрече с ними? Вы понимаете, думаете ли о том, что они из вашего театра должны уйти с улыбкой, даже если пришли хмурыми?
– Конечно! Я всегда эту ответственность ощущаю. Моя проблема в том, что я гиперответственный человек. А эта ответственность давит на мои плечи с двойной силой тяжести. И я очень тщательно подхожу к выбору репертуара и приглашению режиссеров. Я 150 раз подумаю и поговорю с режиссером, прежде чем дам добро на какую-то постановку. Для меня очень важно, если беру какую-то пьесу, понимать – для чего? Чему эта постанов - ка научит зрителей? Что они вынесут, ради чего придут?
– То есть главное – это творческая задача, а не касса?
– Безусловно. Хорошо, конечно, если постановка будет еще и кассовой. Об этом мне тоже нужно помнить, чтобы и артистов занять, и заплатить им. Я же сама была в их ипостаси и прекрасно понимаю, каково это – несколько лет сидеть без работы. Поэтому тут нужно этот кубик Рубика собрать, чтобы все эти грани совпали: и постановка, и режиссер, и чтобы все роли получили, и чтобы театр заработал при этом… Но самое главное – зритель! До зрителя донести важную информацию. Представляете, какая ответственность?
– Конечно. А при этом вас еще благословил Виктюк, который в последнем своем видеопривете вам сказал: «Нонночка, ты должна нести добро. Это твоя миссия».
– Да, да, Роман Григорьевич, любимый.
– То есть, это слово «добро», оно должно, наверное, присутствовать в любой из работ, которую вы выбираете?
– Безусловно. У нас, например, есть спектакль «Запретный плод», который благословил патриарх. Его поставил недавно ушедший замечательный режиссер Игорь Афанасьев. Спектакль про двух зародышей и их будущих родителей. То есть первый акт – история брата и сестры, двух зарождающихся жизней, а второй – их родителей, которых играют эти же артисты. А в конце первого акта звучит страшное слово «аборт». Почему патриарх дал благословение на эту постановку? Потому что, я абсолютно уверена, – она никого не оставит равнодушным. Во время премьеры я смотрела на зрителей в зале: взрослые мужчины сидели и плакали. Взрослые мужчины! И я абсолютно точно знаю, что любая девочка, пришедшая на этот спектакль, никогда не пойдет и не избавится от ребенка. Это очень яркий пример, для чего мы работаем. И в чем наша миссия...
– Слово «миссия» здесь звучит в прямом смысле.
– Конечно. Потому что этот спектакль – реальная миссия. Это постановка, которая спасает души детей. И их родителей.
– Говоря об ответственности, нельзя не вспомнить и о «гришаевцах», о выпускниках вашего курса в ГИТИСе. Девятерых вы пригласили к себе в театр и тоже, вероятно, чувствуете, что «в ответе за тех, кого приручили»?
– Да, естественно. Они мои бывшие студенты, а ныне уже артисты. У меня все артисты – дети. Есть старшенькие, а есть младшенькие. «Гришаевцы» играли у нас еще когда были студентами. Мы их задействовали как раз в мюзикле нашего великого, прекрасного и любимого Александра Сергеевича Зацепина «Иван Царевич и Серый Волк». А потом мы взяли девять человек в штат. Они теперь и в «Бесприданнице» все заняты, и в «Сне в летнюю ночь» Иры Пахомовой, который был их дипломным спектаклем в ГИТИСе, а теперь вошел в репертуар нашего театра, и в «Лучшем городе Земли» кое-кто занят. И ввелись во многие спектакли текущего репертуара.
– Но эти у вас на глазах, они рядом с вами, вы их будете видеть. А те, кто ушел в другие театры? Вы о них помните, за их судьбой следите?
– Конечно. Я все время спрашиваю о них, иногда встречаюсь с ними, узнаю, как дела. Прихожу на премьеры в эти театры, и когда вижу их, очень радуюсь и сопереживаю. Потому что они для меня действительно, как мои дети, – на всю жизнь.
– Вы, в определенном смысле, человек-оркестр. Порою кажется, что в ваших сутках 48 часов, потому что вы успеваете быть всюду – и телешоу вести, и в кино сниматься, и театром руководить. А при всем этом еще и играть в пяти театрах. Скажите, нет ли ролей, которые вас уже там утомили. Я понимаю, что вы больше 20 лет играете «День радио» в Театре Квартет И. И представить этот спектакль без вас невозможно, как и одноименный фильм…
– Ну и как я могу уйти? Никак. Уже будем играть до конца, пока все не состаримся.
– В Театре Вахтангова снимают «Соломенную шляпку», в которой вы тоже не один год блистали. С вами как-то обсуждали это, говорили, что планируют снять?
– Конечно. Но я и сама собиралась уходить из этого спектакля. Поэтому решение театра совпало с моими планами. С Театром Вахтангова у меня всегда были непростые отношения, но я остаюсь в спектакле «Люся». И за это спасибо!
– Вы уже 10 лет руководите своим театром, и вполне можно как-то оценивать года, которые в нем прожиты. Гордитесь ли вы чем-то? Есть ли разочарования?– Больше всего горжусь теми спектаклями, на которые не достать билеты, потому что это замечательные постановки. А разочарования? Может быть, меня порой огорчает постоянная неудовлетворённость сотрудников, артистов. Сколько бы ты ни делал для них, как бы ты ни спасал театр, они все равно чем-нибудь будут недовольны.
– Но это, к сожалению, обычная история.
– Да, к сожалению.
– А что-то изменилось после того, как вы перешли в московскую юрисдикцию, скажем так, «вернулись в родную гавань», в театр МТЮЗ, с которым когда-то – 90 лет назад, были вместе?
– Да, мы изначально были филиалом Московского ТЮЗа и сейчас вернулись в Москву, в родную гавань, как вы абсолютно верно сказали. Теперь зарплаты стали больше, что, конечно же, хорошо, но на сезон нам положена совсем небольшая дотация на создание спектаклей – 3 миллиона 900 тысяч на новую постановку. А остальное мы должны зарабатывать сами. Кроме того, очень сложная ситуация с восстановлением нашей малой сцены, которая у нас несколько лет назад сильно пострадала от пожара. До сих пор у нас нет возможности ее восстановить. Нам катастрофически ни на что не хватает средств, потому что всё, что мы зарабатываем – а зарабатываем мы много, – мы тратим на доплаты, содержание театра. То есть получать артисты стали больше, но денег на новые постановки, на ремонт, на какие-то вещи, необходимые для существования театра, не хватает.
– Три девятьсот – не густо. С такими деньгами действительно особо не развернешься. Не то что на ремонт сцены, а и на постановки не хватит. Вся надежда на спонсоров…
– Этим мы и занимаемся. Хотя я – как Маргарита: никогда не просите у тех, кто сильнее вас. Для меня это хождение с протянутой рукой – всегда было проблемой. Я могу просить для кого-то. Но для себя очень сложно…
– И, тем не менее, вы запускаете один проект за другим. Вы радуете новыми постановками. И, наверное, чтото еще готовите к закрытию сезона?
– Да, мы хотим успеть выпустить еще одну премьеру – 20 июня сыграть спектакль «Пацаны». Это оригинальная история замечательного автора и режиссера Рамазана Шахбанова. Он у нас уже поставил совершенно чудесный спектакль «Неизвестный солдат». И это его следующая работа. Спектакль всего на четырех артистов, о четырех молодых ребятах, который для подростков, тинейджеров будет очень понятен и интересен.
– А это не имеет отношения к сериалу про «пацанов», который недавно прогремел?– Нет, это просто про пацанов. Про современных мальчишек, которым где-то 12 плюс. Он не музыкальный, но очень динамичный и тоже рождающийся здесь и сейчас. В нем очень много импровизаций. Действие будет происходить практически на голой сцене, потому что денег на постановку нет. Мы его делаем за 100 тысяч рублей. Только костюмы ребятам покупаем. И все.
– Вам нужно будет проводить потом мастер-класс, как поставить спектакль из ничего... А «Театрал» обращается к потенциальным спонсорам, к тем, кто может поддержать рублем – обратите внимание на Театр РОСТА в Царицыно. Инвестируйте в детей, их здесь учат добру.
– Да, учим ценить добро, музыку, поэзию, человеческие отношения. И делаем это без режиссерских «извращений», этого я не позволяю. Богатый русский язык и актерские таланты дают возможность донести зрителю, и главное – детям, всю палитру чувств и эмоций. Поговорить с ними о самом важном, что прежде всего волнует их. Ответить на вопросы, с которыми они пришли в театр. И когда нам это удается, мы счастливы. А нам это удается. И значит, всё – не зря.
