В конце августа театральную Москву закружили спектакли Архангельского театра драмы. На Вахтанговской сцене представили пять названий. Больше всего показов случилось у постановки «Василий Теркин» – ее сыграли четырежды на Новой сцене. Почему жанр спектакля определили как «реставрация», зачем избегали пафоса и как в Архангельске процветает щукинская школа – поговорили с режиссером Алексеем Ермилышевым.
– Алексей, в описании спектакля говорится: как реставраторы возвращают к жизни фреску, так и артисты, разыгрывая текст, пытаются восстановить в памяти мифического героя Василия Теркина. Теркин, на ваш взгляд, действительно стал в нашей памяти мифом? Если да, то зачем нам нужно его восстанавливать?
– На момент постановки – а спектаклю уже девять лет – Василий Теркин поблек в нашей памяти. Если бы мы вышли на улицу и спросили у первого попавшегося молодого человека «кто такой Теркин?», то первое, что он бы вспомнил «а, в школе проходили! “Переправа, переправа! Берег левый, берег правый...”» – все. В то время как для старшего поколения, особенно кто прошел Великую Отечественную войну, Василий Теркин был очень близким. Он будто в соседнем полку воевал, о нем легенды слагали. Кто-то думал, что Теркин реально существует. Твардовский свою поэму по главам выпускал, как сериал. На фронте читали, Василий Теркин был для них как товарищ.
Поэме Твардовского досталось от школьной программы, когда детей заставляли зубрить отрывки. Несправедливо забытого Теркина хотелось восстановить в памяти молодежи, потому что он не хуже марвеловских супергероев, по которым многие фанатеют. Так и родился жанр «спектакль-реставрация».
– Вы замечаете сейчас всплеск интереса к вашему «Теркину»? Летом Архдрама четыре раза сыграла его на гастролях в Москве и ездила с ним на фестиваль «Вахтангов. Путь домой» во Владикавказ. Зачем нам сегодня особенно нужен этот спектакль?
– У нас в стране сложная обстановка. Думаю, люди хотят отрефлексировать то, что происходит сейчас, через опыт предыдущих поколений. С той войны прошло не так много лет, в нашем восприятии военных событий мало что поменялось. И контекст, в котором мы существуем уже третий год, заставляет соприкоснуться с произведениями на военную тему даже тех, кто прежде этим не интересовался. Вообще память – важнейшее условие для сохранения нас как цивилизации. Помнить о том, что пережили наши предки, передавать эту память своим детям – только так можно не превратиться в манкуртов.
– Театральный критик Татьяна Тихоновец хвалит спектакль за то, что в нем нет пафоса. Может поэтому зритель особенно интересуется вашей постановкой? Сейчас на военные темы без пафоса почти не говорят, а за ним теряются и искренность, и человечность. Ставили ли вы себе задачу: не допустить пафоса в спектакле?
– На фестивале «Вахтангов. Путь домой» ко мне подходила Марина Райкина [редактор отдела литературы и искусства «Московского комсомольца»] и спрашивала, как сегодня ставить спектакли о войне. Я не нашелся, что ответить...
Избегали ли мы пафоса? Конечно. Пафос в этом спектакле был бы фальшью. А я не хотел, чтобы в моем спектакле звучали фальшивые ноты. За ними не слышно музыки. Искусство – занятие честное. Если ты не веришь в то, о чем говоришь со сцены, то и зрители тебе не поверят. У меня в спектакле молодые люди, забравшись на чердак, начинают читать «Василия Теркина» сначала в шутку, даже прикалываясь над ним, а потом примеряют на себя роль Теркина и в них что-то меняется. У меня три деда воевали, я им посвятил этот спектакль. Как я могу говорить с пафосом? Это же сердце нараспашку.
– Насколько мне известно, вы сейчас работаете над новым спектаклем. Расскажите, что, когда и где ждать?
– Ждать «Игрока» Достоевского. Большая форма на исторической сцене Минусинского драмтеатра. Премьера в октябре. Больше ничего сказать не могу, поскольку идет рабочий процесс, а я человек суеверный.
– Тогда вернемся в Архангельский театр драмы. Там вы работали как штатный режиссер?
– Да, хотя я родом из подмосковного Орехово-Зуево и большую часть жизни провел в Москве. В Архдраму меня пригласили после Щукинского института, я работал там как штатный режиссер пять лет. Потом захотелось поездить по стране, познакомиться с другими театрами.
– В Архангельске, судя по всему, щукинская школа процветает?
– Да, еще как! Главный режиссер Архдрамы Андрей Тимошенко –выпускник Щукинского института. Он и пригласил меня в театр, за что я ему очень благодарен. Мы приехали в Архдраму с моим другом Анастасом Кичиком как два штатных режиссера – оба выпускники Щуки. Еще в Архангельске есть Молодежный театр, которым руководит Виктор Панов – тоже выпускник Щукинского. Недавно в Щуке даже был целевой курс для архангельских артистов.
Когда Архдрама привезла «Василия Теркина» на гастроли в Москву, для меня была огромная честь увидеть свой спектакль на Вахтанговской сцене. Это же моя дипломная работа, я с «Теркиным» защищался перед комиссией. И спустя девять лет она снова оказалась в вахтанговских стенах – круг замкнулся.
– Алексей, в описании спектакля говорится: как реставраторы возвращают к жизни фреску, так и артисты, разыгрывая текст, пытаются восстановить в памяти мифического героя Василия Теркина. Теркин, на ваш взгляд, действительно стал в нашей памяти мифом? Если да, то зачем нам нужно его восстанавливать?
– На момент постановки – а спектаклю уже девять лет – Василий Теркин поблек в нашей памяти. Если бы мы вышли на улицу и спросили у первого попавшегося молодого человека «кто такой Теркин?», то первое, что он бы вспомнил «а, в школе проходили! “Переправа, переправа! Берег левый, берег правый...”» – все. В то время как для старшего поколения, особенно кто прошел Великую Отечественную войну, Василий Теркин был очень близким. Он будто в соседнем полку воевал, о нем легенды слагали. Кто-то думал, что Теркин реально существует. Твардовский свою поэму по главам выпускал, как сериал. На фронте читали, Василий Теркин был для них как товарищ.
Поэме Твардовского досталось от школьной программы, когда детей заставляли зубрить отрывки. Несправедливо забытого Теркина хотелось восстановить в памяти молодежи, потому что он не хуже марвеловских супергероев, по которым многие фанатеют. Так и родился жанр «спектакль-реставрация».
– Вы замечаете сейчас всплеск интереса к вашему «Теркину»? Летом Архдрама четыре раза сыграла его на гастролях в Москве и ездила с ним на фестиваль «Вахтангов. Путь домой» во Владикавказ. Зачем нам сегодня особенно нужен этот спектакль?
– У нас в стране сложная обстановка. Думаю, люди хотят отрефлексировать то, что происходит сейчас, через опыт предыдущих поколений. С той войны прошло не так много лет, в нашем восприятии военных событий мало что поменялось. И контекст, в котором мы существуем уже третий год, заставляет соприкоснуться с произведениями на военную тему даже тех, кто прежде этим не интересовался. Вообще память – важнейшее условие для сохранения нас как цивилизации. Помнить о том, что пережили наши предки, передавать эту память своим детям – только так можно не превратиться в манкуртов.
– Театральный критик Татьяна Тихоновец хвалит спектакль за то, что в нем нет пафоса. Может поэтому зритель особенно интересуется вашей постановкой? Сейчас на военные темы без пафоса почти не говорят, а за ним теряются и искренность, и человечность. Ставили ли вы себе задачу: не допустить пафоса в спектакле?
– На фестивале «Вахтангов. Путь домой» ко мне подходила Марина Райкина [редактор отдела литературы и искусства «Московского комсомольца»] и спрашивала, как сегодня ставить спектакли о войне. Я не нашелся, что ответить...
Избегали ли мы пафоса? Конечно. Пафос в этом спектакле был бы фальшью. А я не хотел, чтобы в моем спектакле звучали фальшивые ноты. За ними не слышно музыки. Искусство – занятие честное. Если ты не веришь в то, о чем говоришь со сцены, то и зрители тебе не поверят. У меня в спектакле молодые люди, забравшись на чердак, начинают читать «Василия Теркина» сначала в шутку, даже прикалываясь над ним, а потом примеряют на себя роль Теркина и в них что-то меняется. У меня три деда воевали, я им посвятил этот спектакль. Как я могу говорить с пафосом? Это же сердце нараспашку.
– Насколько мне известно, вы сейчас работаете над новым спектаклем. Расскажите, что, когда и где ждать?
– Ждать «Игрока» Достоевского. Большая форма на исторической сцене Минусинского драмтеатра. Премьера в октябре. Больше ничего сказать не могу, поскольку идет рабочий процесс, а я человек суеверный.
– Тогда вернемся в Архангельский театр драмы. Там вы работали как штатный режиссер?
– Да, хотя я родом из подмосковного Орехово-Зуево и большую часть жизни провел в Москве. В Архдраму меня пригласили после Щукинского института, я работал там как штатный режиссер пять лет. Потом захотелось поездить по стране, познакомиться с другими театрами.
– В Архангельске, судя по всему, щукинская школа процветает?
– Да, еще как! Главный режиссер Архдрамы Андрей Тимошенко –выпускник Щукинского института. Он и пригласил меня в театр, за что я ему очень благодарен. Мы приехали в Архдраму с моим другом Анастасом Кичиком как два штатных режиссера – оба выпускники Щуки. Еще в Архангельске есть Молодежный театр, которым руководит Виктор Панов – тоже выпускник Щукинского. Недавно в Щуке даже был целевой курс для архангельских артистов.
Когда Архдрама привезла «Василия Теркина» на гастроли в Москву, для меня была огромная честь увидеть свой спектакль на Вахтанговской сцене. Это же моя дипломная работа, я с «Теркиным» защищался перед комиссией. И спустя девять лет она снова оказалась в вахтанговских стенах – круг замкнулся.
