«Буря» – студенческий спектакль «бутусовцев» – вошла в репертуар независимой театральной лаборатории «Театр Москвы». Режиссер – выпускник мастерской Юрия Бутусова Иван Шалаев. Волшебную сказку Шекспира разыграли в декорациях искусственного мира, построенного на костях. Это было непонятно, медленно, жутко и сказочно-красиво.
«Буря» Уильяма Шекспира – это одна из его последних пьес. Финальный монолог Просперо считают «творческим завещанием» классика, голосом самого Шекспира, который прощается с театром. Но в трактовке Ивана Шалаева не остается места ни мольбе, ни душевному смирению, ни милостивому суду.
«Буря» становится беспокойным, тревожным сном о свободе: но, чтобы зрители могли о ней задуматься и «проснуться», на сцене показывают уродливость рабства. Одна из последних пьес Шекспира подразумевает такую трактовку: критики рассматривают сюжетную линию Просперо, «приручившего» дикого островитянина Калибана через призму отношений колонизаторов и коренных народов. Но в спектакле Ивана Шалаева тема рабства становится безграничной: здесь почти все герои – невольники магии Просперо или заложники его непостижимой тайной силы.
Спектакль начинается с битловской песни, песня прерывается оглушительным вопросом, заданным хором: «Чего тебе надобно, старче?». Старче – загадочного мага Просперо, оболганного и сосланного герцога Миланского – никто до финала не увидит, а с обитателями острова он будет общаться посредством грома и ядовито-зеленых субтитров.
На сцене – аквариум и Фигура всевластного мага Просперо возникает благодаря другим актерам. Всю разрушительную силу владельца острова раскрывает природный дух Ариэль (Евгения Леонова) – он, освобожденный Просперо из дерева, становится заложником стеклянного гроба-аквариума, в котором не пробить стены. Заботливый хозяин Просперо готов заколотить своему «нежному духу» и потолок – но тогда его не получится утопить, да и распоряжаться силой запертого – не получится. Пока Ариэль завораживает зрителей пластикой покоренного и услужливого раба, Просперо – гром и зеленые буквы – мягко режиссирует грядущие мизансцены снов и безумия.
Камень преткновения всей пьесы – это любовь Миранды и Фердинанда. Просперо затевает эту жестокую игру, в которой магия вторгается в мировосприятие других людей только для того, чтобы дочь Просперо стала женой неаполитанского принца. Дуэт
«Буря» Уильяма Шекспира – это одна из его последних пьес. Финальный монолог Просперо считают «творческим завещанием» классика, голосом самого Шекспира, который прощается с театром. Но в трактовке Ивана Шалаева не остается места ни мольбе, ни душевному смирению, ни милостивому суду.
«Буря» становится беспокойным, тревожным сном о свободе: но, чтобы зрители могли о ней задуматься и «проснуться», на сцене показывают уродливость рабства. Одна из последних пьес Шекспира подразумевает такую трактовку: критики рассматривают сюжетную линию Просперо, «приручившего» дикого островитянина Калибана через призму отношений колонизаторов и коренных народов. Но в спектакле Ивана Шалаева тема рабства становится безграничной: здесь почти все герои – невольники магии Просперо или заложники его непостижимой тайной силы.
Спектакль начинается с битловской песни, песня прерывается оглушительным вопросом, заданным хором: «Чего тебе надобно, старче?». Старче – загадочного мага Просперо, оболганного и сосланного герцога Миланского – никто до финала не увидит, а с обитателями острова он будет общаться посредством грома и ядовито-зеленых субтитров.
На сцене – аквариум и Фигура всевластного мага Просперо возникает благодаря другим актерам. Всю разрушительную силу владельца острова раскрывает природный дух Ариэль (Евгения Леонова) – он, освобожденный Просперо из дерева, становится заложником стеклянного гроба-аквариума, в котором не пробить стены. Заботливый хозяин Просперо готов заколотить своему «нежному духу» и потолок – но тогда его не получится утопить, да и распоряжаться силой запертого – не получится. Пока Ариэль завораживает зрителей пластикой покоренного и услужливого раба, Просперо – гром и зеленые буквы – мягко режиссирует грядущие мизансцены снов и безумия.
Камень преткновения всей пьесы – это любовь Миранды и Фердинанда. Просперо затевает эту жестокую игру, в которой магия вторгается в мировосприятие других людей только для того, чтобы дочь Просперо стала женой неаполитанского принца. Дуэт
Марии Денисовой и Александра Трочевского – озорной кудрявой герцогини в испачканном «принцессьем» платье и искреннего, но слегка изнеженного аристократа обдает наивной и слегка нелепой нежностью. Такая первая любовь, на задворках колониально-деспотичной катастрофы, с палками в руках, с неуверенным шепотом, с пустыми диалогами о самом главном.
Еще Бродский говорил, что в англоязычной, шекспировской «Буре» единственный персонаж, равный Просперо по языку, – это Калибан. Калибан Алины Болозневой – в грубом гриме «под мима», в безразмерной темной тоге – убогий, асимметричный, неказистый. Его сила – в обиде и подчинении сильному. Удивительно, но набор таких качеств позволяет антагонисту удержаться почти наравне со всевластием невидимого Просперо, даже когда островитянин пьет вино с рук уморительно-смешного Тринкуло (его образ воплотила Ксения Галибина) и Стефано (Никита Ремизов).
В момент кульминации Просперо и Калибан поделят пополам неоново-зеленую сцену: там, где секунду назад гремел Просперо, крупным планом с трясущейся камеры покажут глаза Калибана и его сообщников (прием, несомненно, бутусовский).
Тринкуло и Стефано – невероятно отчаянный дуэт, который во многом творчески наследует характеры бутусовского «Пер Гюнта». Дворецкий Стефан, которого раб-Калибан называет новым Богом, перед тем, как пойти на убийство Просперо, искренне обращается к Господу, Тринкуло – в образе падшей женщины, этакой спившейся Мэрилин Монро, в сцене на экране предстает обессиленным голосом адекватности и... совести.
Характеры «Бури» Шекспира становятся для героев масками и буквально выворачиваются на сцене наизнанку, треща под несовпадением показываемого и показанного: дикарь Калибан оказывается талантливым манипулятором, добряк Просперо – диктатором, величественный Алонзо (Николай Рысев) под властью духов и видений съеживается до размеров ничтожной горошины. Совершить такое превращение помогают и визуальные оммажи в сторону стиля Мастера, и хоровые напевы Битлз, и неторопливый темп спектакля, который позволяет показать контрасты, заложенные в пьесе.
Под занавес с помоста спускается и сам Просперо (еще одна «травестийная» смена ролей, на этот раз роль мага отдают Вере Енгалычевой). Ее Просперо – безумный старый ученый вроде Виктора Франкенштейна, то ли гомункул, изуродованный магией. Именно он задает финалу спектакля контрастный тон: вроде как его происки завершены и история близится к финалу, неаполитанский король Алонзо приветствует будущую невестку... Да, этот Просперо отрекается от магии и дает своим невольникам свободу: но делает это так, как люди, которые уходят, заранее планируя вернуться.
В финале очень хочется отвернуться: свободы не будет, нас обманули...
Еще Бродский говорил, что в англоязычной, шекспировской «Буре» единственный персонаж, равный Просперо по языку, – это Калибан. Калибан Алины Болозневой – в грубом гриме «под мима», в безразмерной темной тоге – убогий, асимметричный, неказистый. Его сила – в обиде и подчинении сильному. Удивительно, но набор таких качеств позволяет антагонисту удержаться почти наравне со всевластием невидимого Просперо, даже когда островитянин пьет вино с рук уморительно-смешного Тринкуло (его образ воплотила Ксения Галибина) и Стефано (Никита Ремизов).
В момент кульминации Просперо и Калибан поделят пополам неоново-зеленую сцену: там, где секунду назад гремел Просперо, крупным планом с трясущейся камеры покажут глаза Калибана и его сообщников (прием, несомненно, бутусовский).
Тринкуло и Стефано – невероятно отчаянный дуэт, который во многом творчески наследует характеры бутусовского «Пер Гюнта». Дворецкий Стефан, которого раб-Калибан называет новым Богом, перед тем, как пойти на убийство Просперо, искренне обращается к Господу, Тринкуло – в образе падшей женщины, этакой спившейся Мэрилин Монро, в сцене на экране предстает обессиленным голосом адекватности и... совести.
Характеры «Бури» Шекспира становятся для героев масками и буквально выворачиваются на сцене наизнанку, треща под несовпадением показываемого и показанного: дикарь Калибан оказывается талантливым манипулятором, добряк Просперо – диктатором, величественный Алонзо (Николай Рысев) под властью духов и видений съеживается до размеров ничтожной горошины. Совершить такое превращение помогают и визуальные оммажи в сторону стиля Мастера, и хоровые напевы Битлз, и неторопливый темп спектакля, который позволяет показать контрасты, заложенные в пьесе.
Под занавес с помоста спускается и сам Просперо (еще одна «травестийная» смена ролей, на этот раз роль мага отдают Вере Енгалычевой). Ее Просперо – безумный старый ученый вроде Виктора Франкенштейна, то ли гомункул, изуродованный магией. Именно он задает финалу спектакля контрастный тон: вроде как его происки завершены и история близится к финалу, неаполитанский король Алонзо приветствует будущую невестку... Да, этот Просперо отрекается от магии и дает своим невольникам свободу: но делает это так, как люди, которые уходят, заранее планируя вернуться.
В финале очень хочется отвернуться: свободы не будет, нас обманули...