Мария Рыщенкова: «Ценность человеческой жизни – тема номер один»

 

Алексей Бородин поставил в РАМТе спектакль о памяти и «трагедии меньшинства» – «Леопольдштадт» по одноименной пьесе Тома Стоппарда. Роль Розы – одной из троих членов некогда большой и состоятельной еврейской семьи, кому удалось выжить в катастрофах XX века – в спектакле сыграла Мария Рыщенкова. С этой важной сегодня постановки мы и начали большое интервью с актрисой. Публикуем полную версию разговора – включая детали, не вошедшие в сентябрьский «Театрал».
 
– Мария, как вы попали в спектакль «Леопольдштадт» и как вам работалось с этим очень тяжелым материалом, который в России поставили впервые?

– Я рада, что мы с этого начинаем. Разговор о «Леопольдштадте» послужил для меня поводом, чтобы с вами общаться сегодня. Я не очень люблю давать интервью, немножко «недоактриса» в этом смысле. Но о «Леопольдштадте» хочется сказать.

Как я там оказалась? Незадолго до того, как повесили распределение на роли, Алексей Владимирович Бородин сказал, что хотел бы меня занять в своем спектакле. «Роль небольшая, но очень важная», – подчеркнул он. Так и оказалось. Я счастлива, что занята в этой работе. Материал действительно сложный, но мне кажется, необходимый сегодня.
 
– Необходимый, потому что через него можно поговорить о жизни человека, которая так уязвима в переломные исторические времена? Или для вас этот спектакль о чем-то другом?

– Мне кажется, сегодня на примере этого исторического сюжета очень важно говорить об ужасе фашизма. О нем необходимо помнить. Нельзя забывать, что это было с нами. Это касается всего человечества и не имеет права повториться. В литературе, в кино, в театре очень много создано на тему фашизма. Непосредственно в РАМТе были спектакли «Дневник Анны Франк», «Ничья длится мгновение», сейчас идут «Нюрнберг», «Волна», «Коричневое утро» и теперь «Леопольдштадт», который лично для меня стал поводом, чтобы говорить на очень важные темы. И ценность человеческой жизни – тема номер один. Нет ничего важнее жизни человека.
 
– Ваша героиня в этой истории выступает хранительницей памяти...

– Да, но это не ее выбор. Так случилось. Моя Роза (взрослая Роза) появляется дважды за время спектакля. Впервые – в 1924 году. Ей 31 год, она уже живет в Америке и делает карьеру. Второе ее появление – в 1955 году, в финальной сцене. Она уже успешный психоаналитик, живет на Манхэттене. Благодаря тому, что Роза оказалась в другой стране, она выжила в Холокост. Так вышло, что моя героиня осталась самым старшим членом семьи, двое других уцелевших – это ее племянники. Роза возлагает на себя миссию сохранить то, что осталось от их большой семьи. Я думаю, ее дальнейший путь – собирание всего, что возможно, и передача памяти о тех событиях.
 
Фото: Анатолий Морковкин. Спектакль «Леопольдштадт», реж. Алексей Бородин

– Как держать линию своего персонажа, когда между появлениями такой большой временной промежуток?

– Знаете, когда мы ставим спектакль по пьесе, мы увеличиваем ее до романа. А когда ставим по роману – сокращаем до пьесы. «Леопольдштадт» мы увеличивали до романа, чтобы лучше понять своих героев, узнать их, представить, как они жили между вот этими появлениями на сцене. Это нужно, чтобы собрать эпизоды в единый образ героя и прозвучать на сцене правильной нотой.
 
 Фото: пресс-служба РАМТа. Спектакль «Олеанна», реж. Владимир Мирзоев
– Вы говорили в интервью, что не делите работу и жизнь, не отпускаете роль?

Да. Я имею ввиду, что работа над ролью не заканчивается с окончанием репетиции.
 
– От Розы сложно не дистанцироваться?

Ее жизнь в итоге – ужасная трагедия. Пережив Холокост, Роза потеряла всех «своих». Она едко скажет про себя в финале: «Я психоаналитик Венской школы по Фрейду, у меня кабинет в лучшей части Манхэттена, на что мне жаловаться?..» Для меня это страшно, потому что семья и близкие – самое дорогое, что у меня есть. Иногда на репетициях я не могла произносить текст, настолько он был близок к моим страхам... Тяжело дистанцироваться, особенно сегодня это очень сложно.
 
– Стоппард в одном из интервью говорил, что зрители видят в «Леопольдштадте» фрагменты истории своей семьи.

– Да, там много всего. Это потрясающая пьеса выдающегося драматурга. Сотрудничество с ним – огромное счастье для театра.

Мы не первый раз работаем с драматургией Стоппарда, у нас был великолепный спектакль «Берег утопии», который мы всегда играли в субботу, потому что он шел весь день. Это такой, я считаю, режиссерский подвиг Алексея Владимировича и, наверное, один из моих счастливых периодов в РАМТе. Я очень хорошо помню утро, когда ты едешь на спектакль, и ощущаешь, что скоро случится что-то невероятное. Это можно сравнить с ожиданием праздника.

Потом у нас был спектакль Rock’n’roll в постановке Адольфа Шапиро, «Проблема» Алексея Владимировича Бородина и вот сейчас «Леопольдштадт». Здорово, что мы продолжаем работать с таким выдающимся драматургом.
 
– Когда едете на спектакль «Леопольдштадт», какие чувства вы испытываете?

– Чувствую очень большую ответственность в первую очередь. О чем-то большем сейчас сложно сказать, потому что спектакль только рождается. У нас было несколько прогонов для своего зрителя и один показ в рамках фестиваля «Черешневый лес». Следующие премьерные показы пройдут в октябре. Пока я могу сказать, что во время репетиций находилась в счастливом времени, в тесном общении с нашими артистами на очень важные темы. Я жила этим.

Когда спектакль собрался, уже был нужен зритель. И довольно рано Алексей Владимирович сказал: «Зовите потихоньку, пусть приходят». Есть большая разница, когда ты несколько месяцев играешь для одного человека (я про Алексея Владимировича) и когда приходят зрители – абсолютные люди извне, которые не в теме. И мы делимся с ними своим замыслом.  Это у нас впереди.
 
– Вы видели лондонский «Леопольдштадт» в постановке Патрика Марбера?

– Я смотрела в записи, когда был показ в кинотеатре «Октябрь». Тогда мы уже знали, что Алексей Владимирович собирается ставить эту пьесу, но не знали, будем мы заняты или нет. В любом случае, если есть возможность увидеть что-то написанное Стоппардом – это необходимо сделать.
 
– Вы подмечали на будущее, как актрисы играют женские роли?

– Нет, я просто смотрела, потому что тогда не предполагала, что у меня будет счастье играть в «Леопольдштадте». В кинотеатре этот спектакль с невероятно сложным текстом показывали на английском языке с субтитрами. А когда ты читаешь перевод, твое внимание работает иначе. Я, скорее, познакомилась с материалом, чем смогла воспринять спектакль. Насколько я помню, он невероятно красив. И меня потрясла финальная сцена встречи Лео, Натана и Розы, как она придумана и написана Стоппардом, это гениально.
 
– Помимо пьесы Стоппарда вы читали дополнительную литературу. Что это были за источники, о чем вы узнали больше?

– Конечно, мы читали книги и смотрели фильмы про Холокост, испытывая ужас от того, через что пришлось пройти людям. Еще мы стремились понять суть еврейских праздников и традиций, которых придерживаются в семье из пьесы. Много изучали историю Австрии, чтобы понимать, что влияло на жизнь наших героев в те годы. Мы были очень увлечены подготовкой. И в этих исканиях нас, конечно, направлял Алексей Владимирович. Это было очень гармоничное время репетиций, по которому я буду скучать.

– Когда работали над ролью, Алексей Владимирович говорил вам, какой посыл должен исходить от вашей героини?

– Мы не обсуждали это. Просто потихонечку репетировали, ни о чем не спорили. Я что-то пробовала, он корректировал. Может быть потому, что у меня сразу было какое-то глубинное понимание обстоятельств, в которых оказалась Роза. Меня действительно ее история очень будоражит.

Я хорошо помню, как мы в застольный период разбирали нашу финальную сцену – читали, уточняли, искали точки изменений, особенности развития диалога. После застольного периода волнительно «вставать на ноги» и выходить на сцену, этот переход всегда такой неловкий, неудобный. А здесь все произошло само собой, очень естественно. Мы сели за стол и в какой-то момент уже не смогли усидеть на месте, нам стало необходимо двигаться.
 
– Мария, если говорить шире, не только о премьерном спектакле, то как вы относитесь к своей актерской карьере? Сыграли ли вы то, о чем мечтали студенткой, или эти роли еще впереди?

– Я никогда не жила фантазиями о ролях. Для меня всегда было определяющим, с каким режиссером работать, о чем говорить и кто будут мои партнеры. Роль может быть небольшая, как в «Леопольдштадте», но значимая, когда ты чувствуешь себя частью необходимого сегодня месседжа.

Я сравниваю себя сегодняшнюю с собой вчерашней. Например, той, которая только пришла в театр. Это очень разные люди. Тогда я была совершенно неопытная и мне хотелось всего. Я как та голодная собака, которая готова грызть любую кость. Сейчас понимаю, что с некоторыми людьми мне безусловно не пути. Есть темы, которые мне не интересны сегодня, и я не стану себя ими мучать. Считаю, что работать нужно в любви, быть на одной волне с теми, кто с тобой в команде.
 
Фотограф – Яна Овчинникова, стилист – Светлана Голякова, визажист – Алина Столпова (салон красоты SACO), стилист по волосам – Анастасия Николаева (салон красоты SACO). Пальто – Tom Ford, Боди – Wolford, Туфли – Mohito, Серьги – собственность стилиста. Одежду предоставил бутик Mercury

С какими режиссерами вам не по пути?

– Есть такой тип режиссеров, которые высекают энергию из столкновения артистов. Они набирают несколько составов, поддерживают конкуренцию между актерами. Я этого не принимаю. И несмотря на то, что такие режиссеры иногда делают великолепные спектакли, мне с ними не по пути.
 
Отказывались когда-нибудь от ролей, понимая, что это не ваше?

– Только один раз. Хотя я старалась сделать все от меня зависящее, чтобы избежать отказа. В той работе мне было очень тяжело, но я максимально долго продиралась через трудности. И в один момент уперлась в потолок –поняла, что не могу. Это было болезненно. Я переживала, что отсутствие новой работы может быть для артиста опасным... Но в итоге не жалею об отказе. Для себя я поступила правильно. Я живой человек, ответственный артист и не могу выходить на сцену, чтобы просто сделать какие-то механические движения. Насколько я знаю, спектакль получился прекрасный, артисты счастливы в нем играть, а я лишний раз убедилась, что правильно отпустить, если это не твое.
 
– Вы говорили, что любите все, что делаете, но я все же попрошу вас из не одного десятка ролей выделить самые значимые для вас.

– Я мыслю не ролями, а периодами, когда мы выпускали тот или иной спектакль. Был очень счастливый период «Берега утопии», потом великолепный период, когда к нам пришли только выпустившиеся режиссеры из мастерской Сергей Женовача делать проект «Молодые режиссеры – детям». С ними мы создали четыре детских спектакля, часть из которых играем до сих пор – то есть уже более 10 лет. И они по-прежнему звучат, они по-прежнему живые. Наверное, потому что были сделаны с большой любовью и трепетом, с невероятным азартом, с точным пониманием зрительской аудитории.

У меня был очень сложный, но полезный период работы с Алексеем Владимировичем над «Участью Электры», счастливый период выпуска спектаклей с режиссером Владимиром Мирзоевым. С ним мы сделали «Олеанну» по пьесе Дэвида Мэмета. Я обожала этот спектакль, потому что там звучали очень важные темы, о которых мне хотелось говорить, и прекрасная возможность партнерства с Женей Редько. Это был большой трехчасовой спектакль на двоих на маленькой сцене. Для меня «Олеанна» была постоянным актерским тренингом, потому что небольшая сцена требует, скажем так, кинодокументального существования – очень правдивого, здесь и сейчас. Недавно Владимир Мирзоев выпустил в РАМТе еще один спектакль – «Эзоп», где мы с Женей тоже заняты.  

Очень дорожу работой с Мариной Брусникиной. Мы выпустили два спектакля: «Кот стыда» и «Дни Савелия».

Плюс у меня есть театральные проекты вне РАМТа. Хотя нас в институте учили, что антрепризный театр – это очень плохо.
 
– Он же разный сейчас...

– Да, он очень разный. И «Двенадцатая ночь» Деклана Доннеллана – это тоже антрепризный спектакль.

Мы долгие годы сотрудничали с Эльшаном Мамедовым и выпустили очень много постановок в Театре Ателье. Благодаря этому я имела возможность работать с партнерами, с которыми никогда бы не встретилась у себя в театре. Это и Татьяна Догилева, и Анна Каменкова, и Александр Сирин, Агриппина Стеклова, Владимир Большов и другие большие артисты. С режиссером Виктором Шамировым тоже удалось немножко поработать.

Сейчас в театре ENTRACTE у меня есть спектакль «Папа», где мы партнерствуем с Сергеем Васильевичем Маковецким. Это мой отдельный актерский восторг и благодарность за прекрасный опыт.
 
– На какие темы вам сейчас хотелось бы говорить?

– Мне очень хочется кричать о любви, нежности и добре. Как показал опыт «Леопольдштадта» об этом можно говорить и через очень болезненный материал.

Сейчас я занята в репетициях спектакля Екатерины Половцевой «Мизантроп». Этот материал, роль Селимены оказались очень интересны для меня сегодня. Хотя изначально я сказала Кате: «Я бы очень хотела с тобой работать, но мне кажется, ты ошибаешься, с кастингом надо подумать». Но в итоге мы нашли, как повернуть эту историю, чтобы Селимену могла репетировать я.
 
– Это будет неклассическая постановка «Мизантропа»?

– Я бы не хотела сейчас раскрывать карты. Катя как режиссер умеет видеть то, что не способна увидеть я. Меня это всегда так обескураживает! Поэтому говорить что-то о спектакле, который еще только создается, я не могу.

Мы с Катей уже работали дважды. У нас был спектакль по сказкам Тоона Теллегена «Почти взаправду», созданный в рамках проекта с выпускниками Женовача. Потом мы сделали дорогой моему сердцу «Дом с башенкой» по рассказу Горенштейна. Теперь Мольер.

В «Мизантропе» у меня прекрасные партнеры – Максим Керин, Анна Ковалева, Антонина Писарева, Денис Баландин, Владимир Зомерфельд, Данила Богачев, Алексей Гладков и Антон Савватимов. Я жду, что мы сделаем что-то интересное.
 
– Почему вы в свое время решили пойти в РАМТ? После Щукинского института, которое вы окончили, прямая дорога в Театр Вахтангова.

– По окончании института в Театр Вахтангова меня пригласили в спектакль «Прошлым летом в Чулимске», я с радостью согласилась. Но в труппу театра меня никто не звал. И при всей моей любви к альма-матер, я не уверена, что хотела бы. Так сложилось, что я была очень любима педагогами в институте, чувствовала их поддержку и веру в меня. Но когда ты любимый ребенок в семье, и у тебя все только начинается, ты стремишься вырваться из родительской опеки. Мне хотелось попасть туда, где меня еще не знают и не любят. Это должно было быть место, в которое я очень верю, где я чувствую мощную творческую энергию. Таким и оказался РАМТ.

Я помню, как у меня возникло желание быть там. У нас в институте преподавал Александр Назаров. Тогда в РАМТе он выпускал моноспектакль с Нелли Уваровой «Правила поведения в современном обществе». Когда у них были первые прогоны «для своих», Александр Владимирович позвал нас, студентов. Попав на спектакль, я увидела талантливую работу.  Я знала, что это была внеплановая заявка – режиссер и актриса просто нашли материал и предложили его театру. Меня потрясло, что такое вообще возможно. И я решила, что если здесь так можно, то я хочу работать здесь. Но этой опцией мне так ни разу и не пришлось воспользоваться.
 
Фото: пресс-служба РАМТа. Спектакль «Эзоп», реж. Владимир Мирзоев

– Не было опасений быть занятой только в детском репертуаре?

– Нет. Не вижу ничего плохого в том, чтобы играть в спектаклях для детской аудитории. А в репертуаре РАМТа есть спектакли для всех возрастов!
 
– Если говорить про ваше детство, то стоит начать с того, что вы в раннем возрасте определили для себя актерский путь. Помните, как пришло это понимание впервые?

– Это случилось само собой. Я не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы папа не работал в Театре Вахтангова и не привел пятилетнюю меня за кулисы. Это было такое эмоциональное потрясение! Я с тех пор часто бывала в театре – и во время репетиций, и во время спектаклей. То в зале, то за кулисами. Меня завораживало, что на сцене можно создавать другую реальность, которая будоражит сердца и умы, можно быть кем-то другим. Актерство же очень близко ребенку.
 
– Какой спектакль, из увиденных в детстве, вам понравился и запомнился больше всего?

Знаете, я очень скучаю по той себе, потому что мне все нравилось. Даже, если я ничего не понимала. Сейчас мне очень сложно воспринимать что-либо теми глазами – мешают знания и опыт. А в детстве нравилось, что в зале собираются люди. Вдруг открывается занавес, и начинается… чудо.
 
– Вы и на сцену впервые в детстве вышли. Читали стихи, кажется, Пастернака?

– Да, я читала «Гул затих, я вышел на подмостки...». И еще – перевод песни Эдит Пиаф. Это было очень страшно.
 
– В детстве, в девять лет, у вас была и первая роль в кино? В фильме «Кешка и маг».

– Да, мои родители дружили с режиссером картины Сергеем Багировым. Ему для фильма нужна была девочка моего возраста, он предложил, и я, конечно, захотела попробовать, потому что к тому моменту уже бредила актерством. Мы даже снимали часть фильма в нашей квартире. Это было уже не страшно. Я хорошо знала режиссера, он был другом нашей семьи. Да и съемки проходили весело.
 
Фото: пресс-служба РАМТа. Спектакль «Участь Электры», реж. Алексей Бородин

– Папа не возражал, что вы с детства погружаетесь в актерскую профессию?

– Нет. Мама и папа всегда поддерживали меня, за что я им очень благодарна. Никогда не было фраз на подобии «Подумай!». Папа очень любит свою профессию. Он верит, что актерство – это великое дело. Он ему очень предан. Думаю, это стало определяющим в моем выборе. Папа был рад, что мы с ним будем говорить на одном языке и я разделю его страсть. И мама тоже – она очень любит театр, хотя профессионально связана с медициной. С папой они познакомились в театральной студии в Самаре.
 
– Вы с папой обсуждаете ваши и его роли, советуете друг другу что-то?

– Можем иногда обсудить. Но у нас обоих такой плотный график, что до сих пор не видели премьерные спектакли друг друга, к сожалению. Сложно найти свободный вечер.

Мы друг друга всегда поддерживаем. Я считаю, что критиковать – это не совсем правильно. Вряд ли кто-то специально сделал плохой спектакль или ужасно сыграл роль. Просто так складывается иногда. Всегда найдутся те, кто раскритикует. В семье главное быть рядом, поддерживать и любить. При этом нужно быть максимально честными друг с другом. У нас нет моментов: «Ой, нет, я не скажу, а то обидится».
 
– Если ваши дети захотят стать артистами, вы их поддержите?

– Да, но пока такого желания никто не изъявил. Сын взрослый, он любит кино, но вряд ли выберет актерство. А дочка еще маленькая, ей девять лет. Я им говорю, что важно просто любить свою профессию. Работа занимает очень много времени в жизни, поэтому пусть она будет любимой.
 
– Когда мы договаривались об интервью, вы были на съемках. У вас в производстве какой-то новый проект?

– Сериал «Точка ноль» для одного онлайн-кинотеатра. «Точку ноль» снимает замечательный Сергей Пикалов. Мы познакомились, когда я попала в РАМТ, где Сережа работал актером. Чуть позже он ушел в кинопроизводство. И у него большие успехи в этой сфере! Я им очень горжусь и рада иногда быть в его творческой команде.
 
– В «Точке ноль» вы играете главную роль?

– Нет, в главной роли Марина Александрова. Было радостно пересечься с Мариной на съемочной площадке, ведь мы знакомы еще со студенчества. Марина училась на курс старше меня, у Родиона Юрьевича Овчинникова, а я – у Евгения Владимировича Князева. Марина была первым человеком, который мне сообщил, что я поступила в институт. Мы с мамой шли по Старому Арбату, чтобы узнать результаты конкурса, и вдруг кто-то меня схватил за руку и закричал: «Ты прошла! Ты прошла!!!». Это была Марина.

Сейчас мы играем с ней в спектакле «Папа», и вот пересеклись на съемочной площадке. Я очень люблю такие встречи, это прекрасно. Не нужно тратить много времени на притирку, адаптацию друг к другу.
 
– У вас в производстве, помимо «Точки ноль», сериал «Внутри убийцы» и новый сезон «Склифосовского»?

– Да. «Склифосовского» уже отсняли, скоро будем озвучивать. «Внутри убийцы» тоже сняли, еще прошлым летом. Это наша вторая работа в кино с режиссером Владимиром Мирзоевым. Он человек невероятной глубины, такта, интеллекта. Тонко чувствующий актерскую природу, и очень бережно к ней относящийся.
 
– Когда я готовилась к интервью, нашла очень много фан-групп, посвященных «Склифосовскому». Как вы думаете, чем так полюбился зрителю этот сериал, который идет уже более десяти лет?

– «Склифосовский» – сериал для широкой аудитории. Он позволяет переключиться с рутинного, немного расслабиться и получить положительные эмоции. Мы каждый сезон прощаемся и снова встречаемся на съемках, потому что зритель любит. Мне кажется, привлекает медицинская тема: тем более оперирующий хирург – это великая профессия. Это человек спасающий жизни, своего рода супергерой. Кроме того, персонажи переживают близкие большинству ситуации личного характера. Зрители узнают себя в героях. И, конечно, притягивает хорошая компания артистов. Нам вместе очень азартно, радостно – думаю, это чувствуется.

Сейчас по фестивалям ездит еще одна картина с моим участием – «Ада», режиссера Станислава Светлова. Фильм «Ада» очень неспешный, в нем нет экшена. Это очень хрупкая и уязвимая история, еще и красиво снятая. Съемки проходили в Горбатове, про который я никогда раньше не слышала. Это небольшой городок, там живет очень мало людей, сложно найти работу. При этом в Горбатове красиво: потрясающая осень, Ока, деревянные теремочки – все это можно увидеть в «Аде». Хочется, чтобы этот город расцветал, чтобы в него вкладывали деньги, чтобы его реставрировали. И таких горбатовых в России много, мы их постоянно видим на гастролях...

Я рада, что у нас в фильме получилась такая тонкая история взросления, без резких поворотов – вся какая-то хрустальная.
 
– Из нашего разговора у меня складывается впечатление, что вы очень мягкий в работе человек. Не будете спорить, активно настаивать на своем...

– Что вы, я спорщица еще та! Но спорить здорово с человеком, с которым вы смотрите в одну сторону. Тогда интересно переубеждать друг друга, разубеждаться самому, открывать в споре что-то новое.
Я не люблю, когда тебя специально сталкивают с кем-то. В любви можно создать намного больше прекрасного. И пока мне везет на режиссеров, которые это понимают. Например, с Мариной Брусникиной мы сделали две работы, и обе – в любви. Если что-то не получалось, она говорила: «Ну, ты поняла почему? Получится!». И это тебя мотивирует на работу еще больше.

В то же время я не люблю, когда меня хвалят. Мне сложно доверять таким словам, поскольку я человек самокритичный.
 
– Вас можно назвать перфекционистом?

– Не знаю, сложно себя оценивать. Я всегда максимально подключаюсь к тому, что делаю. Мне это важно. Кажется, если я не подготовлюсь к роли тщательно, не изучу все детали, то не смогу существовать внутри спектакля.

Я даже не очень понимаю, что мне больше нравится – репетировать или играть на зрителя. Когда ты на репетициях погружаешься в материал, разбираешь, ищешь – это сравни волшебству, потому что в этот момент ты создаешь другого человека, другую реальность. Я очень люблю смотреть фильмы, слушать музыку, читать книги – изучать все, чтобы лучше вникнуть в материал. Но мной движет, наверное, не перфекционизм, а страстная любовь к этому поиску, к профессии в целом.
Фотограф – Яна Овчинникова, стилист – Светлана Голякова, визажист – Алина Столпова (салон красоты SACO), стилист по волосам – Анастасия Николаева (салон красоты SACO). Платье, плащ и туфли – Peserico, украшения – собственность стилиста. Одежду предоставил магазин «Кашемир и Шелк»


Поделиться в социальных сетях: